открытии наследства, но указывающего вообще, по каким законам должны быть определяемы гражданские права и обязанности по распоряжению движимым имуществом, в том смысле, что и наследственные права после иностранцев и лиц, не имевших нигде постоянного местожительства, должны определяться по общим законам Империи. Более точные и вместе с тем несколько в ином смысле сделаны в этом отношении указания в частном правиле 1294 ст., в силу которой наследственные права на имущество движимое и порядок его раздела после таких уроженцев Империи и губерний Царства Польского, а также Финляндии, которые по роду их службы или по другим причинам не могли считаться водворенными ни в той, ни в другой из этих местностей, должны определяться по законам места их происхождения, а наследственные права на это имущество после иностранцев должны определяться согласно указаниям, содержащимся в этом отношении в законах того места, где они имели пребывание. Ввиду этих указаний нашего закона, не может не быть, кажется, очевидным, насколько правильным представляется утверждение Малышева, что будто бы и у нас наследственные права вообще, т. е. как завещательные, так и вытекающие из законного порядка наследования, должны подлежать определению по законам места последнего постоянного жительства наследодателя, каковой принцип будто бы только не совсем последовательно проведен в нашем законодательстве. Все только что рассмотренные указания нашего закона в этом отношении, напротив, с очевидной ясностью свидетельствуют, что принцип этот не только не проведен последовательно в нашем законе, но положительно в нем отсутствует, за исключением одного только частного случая, указанного в 1285 ст., вследствие того, что основную роль в этом отношении играет не местожительство наследодателя, а место его происхождения или приписки, что далеко не одно и то же, и почему более соответствующим точному смыслу закона представляется утверждение Шершеневича, по мнению которого право наследования в имуществе движимом должно обсуждаться по законам места последнего постоянного жительства наследодателя лишь в том случае, если он был в этом месте коренным жителем, т. е. как можно полагать, таким жителем, что был в нем и приписан. Более, впрочем, подробные объяснения в отношении определения тех законов, согласно которым должно определяться как право наследования в имуществе движимом, так и порядок его раздела даны сенатом в одном из позднейших его решений, в котором он объяснил: во-1-х, что наследование после тех лиц, уроженцев Империи или Финляндии, которые не могут быть признаны водворенными в том или другом крае, должно определяться по месту его происхождения или рождения, по каковому месту должно определяться и место его постоянного жительства (реш. 1899 г. № 15). За правильность этого положения сената, как вполне соответствующего указаниям наших законов, к этому предмету относящихся, высказался Шалланд в его статье — „Новейшая практика сената по частному международному праву“ (Право 1901 г., № 41). По мнению барона Нольде, высказанному им в его статье — „Коллизия разноместных законов о наследовании в движимости по русскому праву“, положение, высказанное сенатом, напротив, ни в каком случае не может быть признаваемо правильным, потому что на основании 1279 и 1283 ст. X т. следует признавать за тот закон, на основании которого должно быть определяемо право наследования в имуществе движимом, в случаях, в этих статьях указанных, должен быть принимаем закон той губернии, уроженцем которой был наследодатель, или к которой он принадлежал по его постоянному местожительству, разумеется, в смысле местожительства определенного в понятии его в уставе о паспортах, т. е.
90
РАЗДЕЛЕНИЕ НОРМ ПРАВА.
