учреждений, но и Высочайшие повеления. Доказательством правильности этого положения служит уже то обстоятельство, что у нас и на самом деле издавались как законы без всякого участия законодательных учреждений, в виде Высочайших повелений даже по таким предметам, установления законов по которым новые основные законы требуют непременно не иначе, как при участии законодательных учреждений, или даже прямо воспрещают издавать их без их участия, как, напр., закон 9 ноября 1906 г. о выделе крестьян из общины, издание которого не вызывалось никакими чрезвычайными обстоятельствами, или закон 3 июня 1907 г. о новом порядке производства выборов депутатов в Государственную Думу, издание каковых законов без участия законодательных учреждений новыми основными законами прямо воспрещено. По мнению Б-т, высказанному им в его статье „Законы и Свод законов при новом государственном устройстве“, новыми основными законами сфера компетенции наших законодательных учреждений по предмету участия их в составлении и издании законов представляется даже суженой сравнительно с компетенцией по этому предмету прежнего Государственного Совета, вследствие того, что новыми основными законами перечень предметов, отнесенных к области верховного управления, по которым могут быть издаваемы законы по единоличной воле Монарха, без участия законодательных учреждений, представляется более широким против того, каким он был прежде, так как ими к этой области отнесены многие такие предметы, по которым прежде составленные законы должны были проходить через Государственный Совет. Помимо этого, выяснение понятия закона на основании прежних основных законов имеет большое значение и в настоящее время, вследствие того, что Свод законов в том виде, в каком он имеется теперь, будет еще долго действовать и определять отношения граждан как между собой, так и к государству, потому что потребуется еще очень много времени для его обновления в отдельных частях новыми законами (Жур. Мин. Юст. 1908 г. кн. 2, стр. 29, 37), и вследствие чего останавливаться на выяснении понятия ныне действующего закона здесь не представляется необходимости.
Также не совсем одинаково определяют как понятие закона, так и условия его действия и наши цивилисты. Так, в то время, как Мейер (Рус. гр. пр., изд. 2, т. I, стр. 21), Малышев (Курс общ. гр. пр., т. I, стр. 106), Шершеневич (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 40) и Васьковский (Учеб. гр. пр., вып. 1, стр. 21) определяют понятие закона, как нормы права, исходящей от верховной государственной власти, Цитович определяет это понятие несколько шире, называя законом объявленное и приведенное во всеобщую известность веление государства (Курс рус. гр. пр., в. 1, стр. 33). Более, впрочем, резко проявляется различие в их взглядах на закон не столько в самых определениях понятия закона, сколько в их указаниях необходимых признаков закона и условий действия его. Так, Шершеневич и Малышев, исходя из своего определения закона, как нормы права, установленной верховной государственной властью, утверждают, что за закон может быть почитаемо только такое постановление, которое проходя в порядке его составления через законодательные учреждения государства, утверждено, затем, Высочайшею Властью или, все равно, такие постановления, которые исходят непосредственно от лица Государя. Все, затем, постановления органов подчиненных, как, напр., указы сената, распоряжения министров и проч., не могут быть принимаемы в значении закона; из ссылки же, делаемой ими при этом, на 50 ст. I т. законов основных, которая указывает, что все предначертания законов рассматриваются в государственном совете и потом восходят на Высочайшее усмотрение,
