так и в том случае, когда применение обычая допускается в значении субсидиарной нормы права, вследствие недостатка закона, на том основании, что при отсутствии обычая, могущего служить восполнением закона в этом случае, недостаток в законе может быть восполнен, очевидно, не иначе, как только путем толкования самого закона. О допустимости, затем, у нас самого толкования обычая и возможных способов его толкования никто из наших цивилистов ничего не говорит, за исключением едва ли только не одного Гредескула, который в сочинении „К учению об осуществлении прав“ высказался за допустимость толкования неясного обычая, подобно толкованию закона, всеми теми же способами толкования, как и закона, как такого приблизительно права, как и закон, каковое положение и представляется, разумеется, совершенно правильным, несмотря на полное молчание в самом законе о допустимости вообще его толкования, потому что в случае недопустимости его толкования пришлось бы отбрасывать без применения все неясные обычаи, что вряд ли соответствовало бы закону, допустившему его применение.
По указаниям, содержащимся в Институциях Императора Юстиниана, в Риме собственно закон lex составлял один из источников писанного права, и под ним первоначально в период республиканский разумелись собственно те постановления, которые устанавливал народ римский по предложению сенаторского сановника; впоследствии же времени к разряду постановлений закона стали относить также определения сената и рескрипты императоров. Кроме этих постановлений, силу, равную с законом, имели в Риме еще постановления претора или эдикт преторский, а также и постановления некоторых других сановников, напр., курульных эдилов, и, наконец, ответы тех законоведов, которым было предоставлено право давать таковые, именно с целью установления права (Титул II, §§ 3—8).
В настоящее время в государствах Западной Европы под законами, по объяснению Барона, разумеются нормы права, установленные конституционным порядком, т. е. согласно основным законам государства и, затем, надлежащим образом опубликованные. Из этого определения закона выводятся, как необходимые условия действия его, следующие: во-1-х, чтобы закон был установлен конституционным порядком, и, во-2-х, чтобы он был надлежащим порядком обнародован (Pandecten, § 5). Постановления о порядке составления и обнародования законов содержатся обыкновенно в конституционных хартиях, вследствие чего, напр., в уложении итальянском никаких постановлений по этому предмету не содержится, но в уложении саксонском упомянуто, что законы вступают в силу со времени их обнародования (§ 1), каковое постановление и указывает, очевидно, одно из только что упомянутых условий, необходимых для действия закона.
У нас постановления о порядке составления и издания законов помещены также в основных законах Империи, каковые постановления, как правила основные и общие, должны иметь отношение, конечно, и к законам гражданским и должны служить основанием к выяснению условий действия этих последних законов. Выяснение этих условий настолько, впрочем, стоит в зависимости от того определения самого понятия закона, которое должно быть установлено по соображении этих постановлений, что более или менее успешно может быть выполнено только одновременно и параллельно с установлением самого понятия закона, что на самом деле представляется, однако же, делом не легким ввиду с одной стороны неустановления этого понятия в самом законе, а с другой — возможности
