и возвращения к прежнему положению, когда наступит это условие и когда оно в сделке выражено прямо, то действует также прямо и безусловно (Курс гр. пр., т. III, стр. 11), Мейер (Рус. гр. пр., изд. 2, т. I, стр. 186) и Васьковский (Учебн. гр. пр., вып. 1, стр. 132) напротив, прямо и решительно высказываются за недопустимость у нас обратного действия исполнения резолютивного условия на том, во-1-х, основании, что наступление этого условия может влечь за собой только прекращение сделки или, все равно, только недействительность ее дальнейшего существования, но не предшествующего, и во-2-х потому что начало обратного ее действия в нашем законе нигде не выражено, вследствие чего, оно, как противное самому существу этого условия, и подразумеваемо в нем быть не может; если же действие его в некоторых случаях и допускалось правом римским, то его постановления об этом, как присущие только исключительно ему, не могут быть принимаемы за руководство вообще при молчании о допустимости его применения положительным законом другого народа. Положение это представляется как нельзя более основательным и, притом, не только потому, что оно правильно теоретически, как вполне соответствующее самой сущности резолютивного условия и почему и не может быть признаваемо правильным утверждение Растеряева о том, что с наступлением резолютивного условия не только должно прекращаться юридическое отношение, сделкой установленное, но что и самая сделка должна считаться как бы никогда не существовавшей, как утверждение, прямо противоречащее самому понятию и значению резолютивного условия, как обстоятельству, могущему влечь за собой только ее прекращение, но также и потому, что принцип, ему обратный, не только не усвоен нашим законом, но напротив, в нем можно даже скорее найти, если не прямые, то все же указания, подтверждающие именно недопустимость у нас обратного действия исполнения этого условия, по крайней мере, многие из наших цивилистов, как, напр., Любавский в его заметке „Обратное требование дарителем подареннаго“ (Юрид. моног. и исслед., т. III, стр. 397) и Боровиковский в его статье „О давности“ (Отчет судьи, т. II, стр. 152), а также и сенат (реш. 1876 г., № 299), обсуждая вопрос о значении выраженного в 976 ст. X т., дозволения дарителю требовать обратно подаренное им имущество в случае неисполнения условия одаренным или, все равно, в случае наступления именно резолютивного условия, утверждают, что дарителю может принадлежать право требовать самое это имущество от самого одаренного только тогда, когда оно находится еще у него в руках, но никак не от третьих лиц добросовестных его приобретателей, когда оно было им уже отчуждено, если только, как говорит сенат, самым условием дарения, прямо в дарственной сделке выраженным, одаренный не был лишен права отчуждения подаренного ему имущества. До момента наступления этого условия, говорят сенат (реш. 1886 г., № 62) и Боровиковский, одаренный остается законным собственником подаренного ему имущества, вследствие чего и акты, совершенные им по поводу этого имущества, как, напр., его отчуждение, так и обременение его какими-либо вещными правами, как, напр., залогом, сервитутами и проч., до момента или постановления решения об уничтожении дара, или же до момента обеспечения иска о его уничтожении должны оставаться в силе; а дарителю, как говорит Любавский, может принадлежать в таком случае только право личного иска к одаренному о возвращении стоимости подаренного ему имущества и отчужденного им, или также право личного иска об убытках в случае обременения его одаренным какими-либо правами. Положения эти построены, очевидно, на начале недопустимости 976 ст. нашего закона обратного действия исполнения резолютивного условия по отношению дарения, каковые положения и представляются вполне
487
ЮРИДИЧЕСКИЕ СДЕЛКИ, ИХ ПОНЯТИЕ И ВИДЫ.
