на подложном акте или ином обмане, и из которой следует то заключение, что подлог должен быть понимаем в обширном смысле всякого вообще обмана, в каковом смысле он должен быть понимаем и по 701 ст. X т., т. е. что за обманом должно быть признаваемо то же влияние на действительность сделки, как и за подлогом (Цивилистическая методология, т. I, стр. 51). Кроме этих постановлений, едва ли еще не лучшим подкреплением правильности этого положения может служить постановление 546 ст. XI т. 2 ч. уст. тор., которым объявляется недействительным договор морского страхования, между прочим, в тех случаях, когда бы кто-либо, заключая этот договор, скрыл действительные качества, или количества отдаваемых на страх товаров, груза, или корабля, или же преувеличил их действительную стоимость и проч. Быть может, в нашем законе содержатся и другие подобные частные постановления, но и приведенных, кажется, достаточно для того, чтобы вполне принять к руководству заключение как сената, так и тех, согласных с ним, цивилистов наших, которые полагают, что обман, несмотря на неуказание на него собственно в законах гражданских, как на одно из обстоятельств, могущих устранять действительность выражения воли, как одной из необходимых принадлежностей юридической сделки, должен быть принимаем в значении такого обстоятельства и, притом, не только обман уголовно наказуемый, но и, так называемый, обман гражданский.
Нет, затем, в наших законах указания также на притворство или симуляцию, как на одно из обстоятельств, также могущих устранять наличность действительного выражения воли на совершение сделки. К сожалению, по вопросу о том — какое влияние должно оказывать это последнее обстоятельство на силу сделки, представляются весьма скудными также и указания, как нашей литературы, так и судебной практики. Так, в решениях сената имеется пока только одно, в котором сенат коснулся вопроса о значении называемых им сделок мнимых или вымышленных (реш. 1891 г., № 62). Главный признак этих сделок заключается, по мнению сената, в том, что содержание их всегда не соответствует действительному соглашению сторон, т. е. прикрывает лишь собой либо ни в чем не изменившиеся имущественные отношения контрагентов, либо другую сделку, хотя между ними и состоявшуюся, но существенно отличную от той, которая выразилась в заключенном ими договоре, указание на каковые сделки сенат видит в правилах 991 и 2114 ст. X т. В этих сделках сенат усматривает отсутствие действительного соглашения сторон на их заключение, как одного из существенных ее элементов, и потому допускает возможность оспаривания их действительности. Кроме этого, сенат указывает еще и на отличие этих сделок от сделок, клонящихся к подложному переукреплению имущества во избежание платежа долгов, которые выражают собой не мнимую, но действительную волю сторон на их заключение, но только всегда волю злонамеренно направленную ко вреду третьих лиц. Нельзя, кажется, не признать, что сенат сделками мнимыми называет собственно сделки симулированные, указанием на что не может не служить в особенности ссылка его, как на пример такого рода сделок, известных и нашему закону, на случаи, указанные в 991 и 2114 ст., из которых в первой указываются те случаи, когда при наличности известных условий духовные завещания должны быть признаваемы дарственными записями и наоборот — эти последние духовными завещаниями, а во второй те случаи, когда под видом договора поклажи совершается договор займа, вследствие того, что такие сделки, как заметили Васьковский (Цивилистическая методология, т. I, стр. 227) и Дювернуа (Чтения по гр. праву, изд. 4, т. I, стр. 817), действительно подходят под понятие сделок симулированных в том виде,
