вещам этим были относимы также и деньги, вследствие того, что удержание их или расходование равносильно потреблению. Хотя этот разряд вещей близко подходит к категории вещей заменимых, но, несмотря на это, они представляются различными в том отношении, что хотя вещи потребляемые обыкновенно суть в то же время и вещи заменимые, но не наоборот, т. е. последними могут быть и вещи непотребляемые. Такие, напротив, вещи, пользование которыми не влекло за собой их уничтожения, были относимы к категории вещей употребляемых, хотя бы от употребления их при пользовании они несколько и страдали, как, напр., одежда, орудия и проч. (Baron, Pandecten § 41).
В новых законодательных уложениях, итальянском и саксонском, указания на это разделение вещей, напротив, не сделано. Нет указания на это разделение и в нашем законе. Несмотря на это обстоятельство, из наших цивилистов Мейер (Рус. гр. пр., изд. 2, т. I, стр. 136—137), Кавелин (Права и обязан., стр. 26), Шершеневич (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 123), Васьковский (Учеб. гр. пр., вып. 1, стр. 87) и Гамбаров в его статье „Вещь“ (Словарь юрид. и государ. наук, т. I, стр. 1803) упоминают об этом разделении, причем дают определения вещам потребляемым и употребляемым те же, которые были установлены уже правом римским, и вместе с тем указывают на важное юридическое значение этого разделения вещей и у нас, как могущих служить объектами различных сделок. В особенности обращают внимание на это обстоятельство Мейер, Шершеневич и Васьковский, которые совершенно справедливо указывают в этом отношении на то, что одни из этих вещей могут служить исключительно объектом одних только сделок, а другие других. Так, напр., наем и ссуда имущества представляются возможными только по отношению вещей непотребляемых или, все равно, употребляемых, между тем, как заем возможен только относительно вещей потребляемых. Указание это вполне оправдывается постановлениями и нашего закона о найме, ссуде и займе имущества, так как при двух первых договорах возвращению собственнику подлежит то же самое имущество, которое было получено от него в наем или ссуду, между тем, как при займе подлежит возвращению то же количество вещей, которое было дано в заем. Кроме этого, Мейер, Шершеневич и Васьковский, совершенно основательно относят применимость разделения вещей на потребляемые и употребляемые к вещам движимым, вследствие того, что вещей потребляемых недвижимых быть не может,
Вместо этого разделения вещей движимых в нашем законе, выраженном в правиле 405 ст. X. т. содержится совершенно своеобразное указание на разделение вещей движимых на тленные и нетленные — указание, не имеющееся ни в праве римском, ни в новейших законодательствах. Определений тем и другим вещам закон, однако же, не дает, а перечисляет совершенно случайно те или другие вещи, относимые им к той или другой категории их. Так, к категории вещей нетленных он относит: золото, серебро, каменья, посуду, галантерейные вещи; а к категории вещей тленных: жемчуг, меховые и другие платья, съестные и всякие припасы, подверженные скорой порче. По соображении этого перечисления тех и других вещей некоторые из наших цивилистов пытаются установить определение тех и других. Так, по мнению Мейера (Рус. гр. пр., изд. 2, т. I, стр. 137), Шершеневича (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 124), Васьковского (Учеб. гр. пр., вып. 1, стр. 88) и Гольмстена, выраженному им в его рецензии на настоящий труд (Жур. Юрид. Общ. 1895 г., кн. 4, стр. 11), вещами тленными следует считать вещи, подлежащие скорой и легкой порче и постоянно находящиеся под опасностью потерпеть
