неделимые подлежат единому праву, отчуждаются и приобретаются, как одно целое и не подлежат разделу при переходе их по наследству, а по объяснению Шершеневича (Учебн. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 117) и Васьковского (Учебн. гр. пр., вып. 1, стр. 80) в том, что вещи нераздельные по их существу или по закону во всех юридических отношениях могут быть присвояемы одному только субъекту, если на них не устанавливается право общей собственности. Несколько иначе определялось юридическое значение неделимых вещей правом римским, по которому оно заключалось в том, что вещь неделимая не могла быть раздробляема на физические части, что не исключало, однако же, возможности принадлежности прав на нее и нескольким лицам по отношению к ценности ее частей или интеллектуальных долей ее, вследствие чего различные правоотношения могли быть устанавливаемы, как по отношению целой вещи, так и по отношению ее интеллектуальных долей принятие какового указания к руководству по отношению определения последствий неделимости вещей и представляется, по утверждению Гамбарова в его статье „Вещь“ совершенно допустимым (Словарь юрид. и государ. наук, т. I, стр. 1805). По соображении постановлений нашего закона, определяющих права собственников общего нераздельного имущества, выраженных, главным образом, в 5332 и 548 ст., из которых первый предоставляется собственнику части нераздельного имущества, право предоставлять в пожизненное владение эту часть, а второй предоставляется право одному из соучастников в нераздельном имуществе отчуждать долю его в этом имуществе, нельзя не признать, что более соответствующим нашему закону и потому более точным представляется определение юридического значения неделимости вещей, установленное правом римским, хотя и определение наших цивилистов также подтверждается другими постановлениями нашего закона, как, напр., 1396 ст. X т., воспрещающей продажей раздроблять имения, кои по закону нераздельны; но, несмотря на это, оно, заключая в себе правильную мысль, представляется, тем не менее, односторонним и потому недостаточно определительным, вследствие того, что оно основано на соображении только одного из последствий неделимости, установленного законом по отношению всей вещи со всеми ее физическими частями, причем упущено из вида другое последствие неделимости — возможность установления различных прав по отношению ее интеллектуальных долей или частей. Нельзя, кажется, не признать, что такое значение неделимости вещей должно проявляться одинаково, как в последствиях по отношению прав на вещи юридически нераздельные по их природе или существу, так и на вещи юридически неделимые по закону или такие, которые объявляет нераздельными сам закон, на том основании, что те законы, которые определяют права соучастников в имуществах нераздельных, не делают по отношению этих прав никакого различия между имуществами нераздельными по их природе и объявленными такими законом, а говорят вообще о правах в имуществах нераздельных. Несмотря на это обстоятельство, Кавелин утверждает, что нераздельность имуществ должна считаться обязательной только по отношению тех из них, которые объявляет такими сам закон, но не нераздельных по их существу, нераздельность которых должна быть признаваема обязательной лишь только в тех случаях, когда противного не было постановлено между заинтересованными лицами (Права и обязан., стр. 24). Ввиду только что указанных постановлений нашего закона, определяющих права соучастников в общем имуществе, вряд ли утверждение это возможно признать правильным, тем более, что вряд ли представляются возможными и такие условия о последствиях неделимости вещей по их существу, которые представляются противными самой природе их.
319
ВЕЩИ ТЕЛЕСНЫЕ И ИХ РАЗДЕЛЕНИЯ.
