Страница:Анненков. Система русского гражданского права. T. I (1910).pdf/306

Эта страница была вычитана
301
ВЕЩИ ТЕЛЕСНЫЕ И ИХ РАЗДЕЛЕНИЯ.

щих произведения земли, как-то хлеб сжатый и молоченный, металлы и минералы, добытые из земли и проч., к категории каковых вещей должны быть относимы и другие произведения земли, как, напр., срубленный лес и проч., могут быть квалифицируемы вещами, имеющими значение самостоятельных движимых вещей, ввиду 387 ст. X т., лишь только с момента отделения их от земли, вследствие того, что этой последней статьей вещи эти, до их отделения от земли, относятся к категории ее принадлежностей, что̀ должно служить основанием к тому дальнейшему заключению, что вещи эти в случае их отчуждения не могут быть почитаемы еще за самостоятельные движимые вещи с момента их отчуждения до момента их действительного отделения от земли, т. е. до момента, напр., вырубки леса, снятия с корня хлеба и проч. (реш. 1875 г., № 997; 1880 г., № 265 и друг.). С заключением этим согласны также Победоносцев (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 43—44), Шершеневич (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 111) и Васьковский (Учеб. гр. пр., вып. 1, стр. 79) и из них только Победоносцев, в противоречие самому себе полагает, что хлеб, даже еще не снятый, должен уже почитаться за самостоятельное имущество движимое, как во всяком случае для этого предназначенный, а затем, столь же неправильно утверждает, что будто бы в нашем законе нет прямого указания на то — с какого момента произведения земли, как, напр., лес, должны получать свойства вещей движимых, т. е. с момента ли их отделения от земли, или же с момента заключения сделки о их отчуждении, между тем как на самом деле вопрос об этом разрешается совершенно удовлетворительно по соображении правил 387 и 401 ст. X т., как объяснил сенат.

Далее, по поводу перечисления нашим законом вещей движимых, нельзя еще не заметить, что он в одной статье говорит, как о вещах движимых одушевленных, как, напр., о лошадях и скоте, так и неодушевленных о прочих предметах, между тем как право римское, а также уложение итальянское упоминает о тех и других, как особых категориях вещей движимых. По мнению из наших цивилистов Мейера (Рус. гр. пр., изд. 2, т. I, стр. 128), разделение это лишено всякого практического значения и потому представляется совершенно праздным и лишним. Вряд ли, однако же, такое решительное и категорическое осуждение этого разделения представляется вполне правильным, вследствие того, что на самом деле, даже и в нашем законе можно найти постановления, регулирующие особо некоторые из правоотношений могущих возникать по поводу тех и других вещей, как одушевленных, т. е. животных и неодушевленных других предметов. Кроме этого, в нашем законе, подобно тому, как и в праве римском, можно найти указания даже на различение им между одушевленными предметами, т. е. животными, животных диких и домашних или прирученных, каковые указания нельзя не усмотреть в тех его постановлениях, которыми нормируются иначе многие из прав на тех и других из них.

Хотя, как я заметил несколько выше, правила нашего закона, перечисляющие вещи движимые, ни в коем случае не могут быть принимаемы в значении исчерпывающих в этом отношении постановлений по невозможности перечисления великого множества вещей движимых и, несмотря, затем, на то, что понятия вещей движимых и недвижимых по их природе представляются как бы довольно очевидными и без определения их в законе, вследствие чего казалось бы и не могло представляться никаких затруднений в отношении квалификации вещей в нем упомянутых движимыми или недвижимыми, на самом деле, однако же, отсутствие в нем таких определений, как совершенно справедливо заметил Змир-