порядке безумными, или сумасшедшими, поручаются смотрению их родственников, или отдаются в дома умалишенных, а над их имуществом учреждается опека в том уже порядке, как и над малолетними.
Разбирая правила этих статей, некоторые из наших цивилистов, как, напр., Карнович в его статье „Об умственных способностях завещателя“ (Жур. Мин. Юст., 1868 г., кн. 6, стр. 530), Слонимский в его реферате Петербургскому юридическому обществу „Положение душевнобольных по законам гражданским“ (Жур. гр. и уг. пр. 1885 г., кн. 8, стр. 15, проток.), Чемберс в его статье — „Безумие“ (Словарь юрид. и госуд. наук, т. I, стр. 804) и Растеряев (Недействительность юридич. сделок, стр. 59), совершенно справедливо указывают на то, что употребленные в законе термины „безумие и сумасшествие“ для означения умственного расстройства лица представляются далеко недостаточными, вследствие того, что ими не охватываются все такого рода душевные болезни, которые стесняют способность свободно и сознательно изъявлять волю. Как на доказательство этого положения Карнович указывает, между прочим, на то, что и сам закон в другом месте, и именно в 1017 ст. X т., объявляет недействительными духовные завещания не только безумных и сумасшедших, но и умалишенных, каковым термином, по мнению Карновича, закон имел в виду означить никак не нормальное душевное состояние, тождественное с сумасшествием, но особое состояние умственного расстройства меньшей степени, чем сумасшествие, вроде, напр., старческого слабоумия, или иного расстройства умственных способностей, не столь полное и продолжительное, как сумасшествие. Слонимский в доказательство необходимости придавать более широкое значение терминам „безумие и сумасшествие“, в видах возможности подведения под указанные ими состояния умственного расстройства и других душевных болезней, ссылается на практику старого сената, который во многих случаях признавал возможным подвергать опеке и лиц вследствие неполного обладания ими умственными способностями, вследствие их слабоумия и тупоумия, т. е. идиотизма. Объяснения эти дают основание тому заключению, что и эти последние состояния расстройства умственных способностей лица, лишающие его возможности сознательно изъявлять его волю, должны по отношению дееспособности его влечь те же последствия, как и безумие или сумасшествие.
Но в чем же заключаются по нашему закону эти последствия? Ответ на этот вопрос содержится в только что указанных правилах 375—377 ст. X т., по которым над имуществом лица, признанного в установленном порядке безумным или сумасшедшим, учреждается опека в том же порядке, как и над малолетними, а само оно поручается или смотрению родственников, или отдается в дом умалишенных. По мнению Слонимского, выраженному им, как в только что упомянутом реферате его петербургскому юридическому обществу (Жур. гр. и уг. пр., 1886 г., кн. 1, стр. 29—30), так и еще гораздо ранее в другой его статье „Гражданское право и психиатрия“ (Суд. Жур., 1873 г., кн. 6, стр. 95—96), в статьях этих нельзя видеть указания на потерю общей дееспособности лица, признанного безумным или сумасшедшим, как на последствие установления опеки над его имуществом. Если что и можно извлечь из этих статей в этом отношении, то, по его мнению, разве только то указание, что официальное признание кого-либо умалишенным и подчинение его опеке может быть соединено с предположением его недееспособности, да и то только с предположением juris tantum, а никак не с предположением juris et de jure, или таким предположением, которое не подлежало бы опровержению в отдельных случаях представлением доказательств противного, т. е. доказательств того, что какой-либо отдельный акт, совершенный умалишен-
