человеческого образа, что их нельзя считать людьми, нельзя не вывести то заключение, что и по этому уложению, подобно тому, как и по праву римскому, для признания лица родившимся или, все равно, для признания за родившимся существом правоспособности необходимо, чтобы оно при рождении не было чудовищем. Подобно праву римскому, уложение саксонское присваивает правоспособность также и не родившимся еще, а только зачатым, поскольку дело касается ограждения их правовых интересов. Со смертью лица прекращается по уложению саксонскому и его правоспособность, из чего само собой вытекает, конечно, то заключение, что смерть лица должна быть почитаема за его конец, хотя в случае неизвестности о смерти кого-либо допускается предположение о смерти по достижении лицом 90-летнего возраста, когда это необходимо для осуществления таких прав другого лица, которые могут принадлежать ему после смерти его. Относительно, наконец, определения момента смерти нескольких лиц в тех случаях, когда не может быть констатировано, кто из них умерли одни прежде других, уложение саксонское постановляет, что все они должны быть почитаемы умершими одновременно (§§ 32—37; 45 и 2007). В уложении итальянском, напротив, таких общих постановлений об определении моментов начала и конца лица нет, а есть только в разделе о наследовании два частные постановления, из которых в одном указывается, что неспособными к наследованию признаются, во-1-х, лица еще не зачатые в момент открытия наследства, и во-2-х, родившиеся неспособными к жизни; а в другом, что в случаях невозможности в видах определения наследственных прав, констатирования того, которое из двух лиц умерло ранее, оба они должны быть почитаемы умершими одновременно (art. 724 и 924). Постановления эти напоминают, конечно, соответствующие им определения уложения саксонского, причем, первое из них указывает, что и итальянское уложение, подобно последнему, признает правоспособность не только за лицами родившимися, но и за лицами еще не родившимися, поскольку, по крайней мере, дело касается признания за ними наследственных прав; а второе из них допускает только презумпцию — juris tantum в пользу одновременности смерти нескольких лиц, которая может быть опровергаема со стороны заинтересованных лиц представлением доказательств противного или доказательств с целью констатирования того, что смерть одного из умерших последовала ранее смерти другого.
В нашем законодательстве также нет никаких общих правил или определений начала и конца лица; а есть только некоторые частные постановления в разделе „О приобретении имуществ наследством по закону“, из которых могут быть извлечены в этом отношении только косвенные указания. Так, в них имеется, прежде всего, постановление, выраженное в 1106 ст. Х т., которым указывается, что от наследства, между прочим, не устраняются дети, которые еще не были рождены, а только зачаты при жизни отца, разумеется, наследодателя. Из этого постановления наши цивилисты Мейер (Рус. гр. пр., изд. 2, т. I, стр. 61), Дювернуа (Из Курса лекций, т. I, стр. 285), Шершеневич (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 67) и Васьковский (Учеб. гр. пр., вып. 1, стр. 48), выводят то заключение, что, во-1-х, и нашим законом так же как и правом римским и новейшими законодательствами, признается право на наследование не только за родившимися, но и за лицами только зачатыми до момента открытия наследства смертью наследодателя, и, во-2-х, что и по нашему закону, подобно тому, как и праву римскому и новейшим законодательствам, вследствие того, что за зародышем им не признается никаких прав, правоспособность может быть признаваема только за лицами, родившимися живыми. Как на доказательство правильности этого последнего положения, или соб-
