нам, или законам того государства, поданными которого они состоят, а не по законам их места жительства, как полагает Мейер, хотя из примеров, приведенных у Мейера с целью разъяснения этого положения, нельзя не усмотреть, что под законами места жительства Мейер также разумеет собственно национальные законы иностранца (Рус. гр. пр., изд. 2, т. I, стр. 37), на том основании, что местожительство лица бывает нередко переменчиво, между тем как подданство обыкновенно более постоянно и, потому, может служить более твердым критерием в видах определения личных прав иностранцев. Как личное состояние иностранцев должны быть обсуждаемы, по объяснению Мартенса, также их право- и дееспособность, причем, однако же, исключительно по их национальным законам должна быть обсуждаема только их дееспособность по возрасту, состоянию, здоровью, и проч., но не правоспособность, которая должна подлежать обсуждению по национальным законам иностранца лишь постольку, поскольку она не ограничена в чем-либо нашими отечественными законами, дабы иностранцы не могли пользоваться каким-либо в этом отношении привилегированным положением сравнительно с русскими подданными (Совр. междун. пр., т. II, стр. 287—291). Что дееспособность, определяемая различно по полу, возрасту, правам состояния и проч. должна определяться исключительно по национальным законам лица, то это высказал и сенат (реш. 1881 г., № 183), хотя он при этом и смешал несколько дееспособность с правоспособностью; правильность же другого положения, высказанного Мартенсом, что правоспособность иностранцев не может определяться исключительно их национальными законами, достаточно подтверждается теми частными постановлениями нашего закона, выраженными в 828 и 829 ст. IX т., которыми определяются права иностранцев у нас и в которых везде говорится: идет ли речь о праве иностранцев на торговлю, на занятие ремеслами, на вступление в договоры, на приобретение имущества и проч., что права эти могут принадлежать им наравне с русскими подданными, из чего само собой вытекает то заключение, что иностранцы у нас ни в каком случае не могут пользоваться в этом отношении какими-либо бо̀льшими правами, сравнительно с правами русских подданных, которые могли бы им принадлежать по их национальным законам. Из наших цивилистов Мыш, также занимавшийся разработкой вопросов частного международного права в его статье: „Закон и кассационная практика по вопросам частного международного права“, напротив, утверждает, что не только правоспособность иностранцев должна быть определяема у нас согласно нашим местным законам, но и их дееспособность, в случаях вступления их в какие-либо сделки в России, ввиду правила 995 ст. IX т. законов о состояниях, по которому иностранцы, находясь в России, подлежат действию русских законов как лично, так и по имуществу (Жур. гр. и уг. пр., 1885 г., кн. 7, стр. 8). Вряд ли, однако же, статья эта может служить основанием к извлечению из нее подобного заключения, вследствие того, что она вовсе не касается вопроса собственно об определении у нас по тому или другому закону дееспособности иностранцев, а говорит только о личном подчинении иностранцев действию нашего закона во время их пребывания у нас, и более ничего, каковое постановление ни в каком случае не может быть, однако же, понимаемо в том смысле, чтобы вследствие возлагаемой на иностранца обязанности личного подчинения нашему закону, он должен был претерпевать какие-либо перемены, и в его чисто личных правах, к категории которых принадлежит и личная дееспособность, предоставленных ему законами его отечества.
Дееспособность лиц юридических, по объяснению Мартенса (Совр. междун. пр., т. I, стр. 293), напротив, должна быть обсуждаема у нас не
