12 ДОГОВОРЪ. принимаемы въ значеніи только письменнаго свидѣтельства о томъ, что было телеграфомъ воспринято (Журн. Юрид. Общ. 1896 г., кн. 7, стр. 79—87). Первый изъ этихъ вопросовъ былъ, впрочемъ, уже разрѣшенъ въ нашей юридической литературѣ и ранѣе въ такомъ же смыслѣ авторомъ статьи—„Вліяніе искаженія телеграммъ на заключеніе договора* (Юрид. Газ. 1894 г. Лг 80), а также разрѣшается въ такомъ же смыслѣ еще Цвингманомъ въ его статьѣ— „О вліяніи техники на развитіе договорнаго права11, по мнѣнію котораго и вопросъ о значеніи телеграммъ по отношенію удостовѣренія совершенія договоровъ долженъ быть разрѣшаемъ въ томъ же смыслѣ, въ какомъ его разрѣшилъ и Катковъ (Журн. Мин. Юст. 1902 г., кн. 8, стр. 154 и 156) и что договоры, заключаемые по телефону, должны считаться за договоры между присутствующими, то это высказалъ также Вугаевскій въ его рецензіи на сочиненіе Цитальмаеа Ьйскеп іпВесЫ; (Журн. Мин. Юст. 1908 г., кн. 4, стр. 271).
Побѣдоносцевъ справедливо указываетъ вообще на затруднительность опредѣленія момента окончательнаго заключеиія договора въ тѣхъ случаяхъ, когда онъ или не облеченъ въ извѣстную форму, или же когда закономъ не установлена особая спеціальная форма для его совершенія, облеченіе въ которую только и можетъ служить вѣрнымъ признакомъ его совершенія. Во всякомъ случаѣ, по его мнѣнію, за моментъ совершенія неформальнаго договора можетъ быть принимаемъ моментъ полнаго, сознательнаго и единовременнаго соглашенія воль сторонъ, вступающихъ въ договоръ. О моментѣ, затѣмъ, заключенія договора между отсутствующими, а равно и о томъ Моментѣ, до наступленія котораго за нимп можетъ быть нризнаваемо право отступаться отъ договора, онъ, хотя и кратко, по говоритъ то же собственно, что и другіе наши цивилисты; зато онъ, едва ли не одинъ изъ всѣхъ нашихъ цивилистовъ, касается также опредѣленія момента заключенія договора на публичномъ торгѣ, и затѣмъ обращаетъ вниманіе на необходимость принятія во вниманіе, съ цѣлью опредѣленія момента заключенія договора, различія между договорами реальными и консенсуальными, и совершенно справедливо утверждаетъ, что для заключенія первыхъ недостаточно одного соглашенія воль на его заключеніе и что, поэтому, онъ можетъ считаться заключеннымъ только тогда, когда одной изъ сторонъ его было совершено самое то дѣйствіе, которое составляетъ его предметъ. О заключеніи договора, затѣмъ, на публичномъ торгѣ онъ говоритъ, что хотя въ нашемъ законѣ и не постановлено особыхъ правилъ объ употребленіи публичнаго торга для заключенія договора лицами частными, но что, несмотря на это, употребленіе его ими слѣдуетъ считать допустимымъ, и что договоръ на этомъ торгѣ слѣдуетъ считать заключеннымъ съ тѣмъ лицомъ изъ торгующихся, которое предложило паивысшую цѣну или, наивыгоднѣйшія условія, если сторона, предложившая торгъ, приняла эти условія и на основаніи ихъ торгъ заключила (Курсъ гр. пр., т. III, стр. 104— ПО; 115—117). Опредѣленія момента заключенія договора въ зависимости отъ облечепія его въ письменную форму касались и нѣкоторые другіе наши цивилисты, какъ, напр., редакторы Судебнаго Вѣстника въ ихъ передовой статьѣ—„О существѣ договоровъ", въ которой они высказали, что въ тѣхъ случаяхъ, въ которыхъ законъ требуетъ облеченія того или другого договора въ письменную форму, договоръ можетъ считаться заключеннымъ только по совершеніи его въ этой формѣ, а что всѣ переговоры между сторонами о его заключеніи могутъ быть принимаемы только въ значеніи такихъ предварительныхъ переговоровъ, которые никакого обязательнаго значенія не имѣютъ, •и на основаніи которыхъ ни одна изъ сторонъ не можетъ быть принуждаема къ совершенію акта договора (Суд. Вѣсти. 1867 г. ЛУ& 149,151 и 154). Также и до объясненію Растеряева, въ тѣхъ случаяхъ, въ которыхъ законъ требуетъ облечепія договора въ письменную форму, подъ страхомъ его недѣйствительности, или въ крѣпостную нотаріальную сдѣлку, онъ можетъ быть признаваемъ
