въ видѣ двухъ различныхъ сдѣлокъ. Тѣмъ болѣе не можетъ быть признано правильнымъ другое заключеніе, высказанное Шершеневичемъ въ другомъ его трудѣ о силѣ домашнихъ актовъ о передачѣ права литературной собственности, о томъ, что акты эти могутъ быть не признаваемы въ силѣ наслѣдниками автора, передавшаго свое право другому лицу (Учеб. рус гр. пр., изд. 2, стр. 329), на томъ основаніи, что въ силу 458 ст. уст гр. суд. акты домашніе, признанные за подлинные, имѣютъ одинаковую силу, какъ для самихъ договорившихся, такъ равно и для ихъ наслѣдниковъ и другихъ преемниковъ.
Основное заключеніе Шершеневича о силѣ актовъ, о передачѣ права литературной собственности, представляется, напротивъ, совершенно правильнымъ въ виду 66 ст. Нотаріальн. положенія, и дѣло только, далѣе, заключается въ томъ, что имъ самый вопросъ о достаточности сдѣлокъ о передачѣ какъ права литературной собственности, такъ равно и правъ собственности художественной и музыкальной самихъ по себѣ для пріобрѣтенія этихъ правъ лицами, получившими ихъ по этимъ сдѣлкамъ, еще далеко не разрѣшается вслѣдствіе того, что разрѣшеніе его въ томъ или другомъ смыслѣ усложняется самимъ закономъ или, лучше сказать, требованіемъ его, выраженнымъ въ 6 и 34 ст. приложенія къ 420 ст., объ обязательности соблюденія для пріобрѣтенія но сдѣлкамъ собственно правъ собственности литературной и художественной со стороны ихъ пріобрѣтателя еще другихъ формальностей, помимо совершенія самихъ актовъ. Именно, правиломъ первой изъ этихъ статей въ этомъ отношеніи указывается, что тѣ, которымъ сочинитель или переводчикъ завѣщалъ или инымъ образомъ уступилъ право па всѣ или нѣкоторыя свои произведенія, обязаны объявить объ этомъ и представить надлежащія доказательства въ теченіе перваго послѣ его смерти года, а находящіеся заграницей въ теченіе двухъ лѣтъ, послѣ чего они въ отношеніи къ симъ произведеніямъ вступаютъ во всѣ права законныхъ его наслѣдниковъ; а правиломъ, затѣмъ, второй изъ нихъ предписывается соблюденіе этой же самой формальности и тѣми лицами, которымъ художникъ завѣщалъ или инымъ образомъ уступилъ право на всѣ или на нѣкоторыя его произведенія, причемъ въ ней указывается и на то же послѣдствіе соблюденія этой формальности по отношенію пріобрѣтенія ими этого права. Нельзя сказать, чтобы правила эти отличались хотя бы сколько-нибудь достаточной опредѣлительностью. Такъ, прежде всего нельзя не обратить вниманія на тотъ ихъ недостатокъ, что въ нихъ въ отношеніи обязанности дѣлать заявленія о пріобрѣтеніи правъ литературной и художественной собственности совершенно напрасно смѣшиваются пріобрѣтатели этихъ правъ по духовному завѣщанію или наслѣдники авторовъ или художниковъ и по другимъ сдѣлкамъ между живыми, вслѣдствіе чего, затѣмъ, ни съ чѣмъ уже несообразно опредѣляется одинаково и послѣдствіе исполненія этой обязанности какъ первыми, такъ и послѣдними по отношенію пріобрѣтенія ими этихъ правъ, какъ вступающихъ будто бы во всѣ права законныхъ наслѣдниковъ автора или художнику каковое послѣдствіе представляется совершенно невозможнымъ по отношенію пріобрѣтателей этихъ правъ по сдѣлкамъ между живыми. На самомъ дѣлѣ наступленіе такого послѣдствія исполненія этой обязанности представляется возможнымъ только по отношенію правъ на литературныя и художественныя произведенія наслѣдниковъ по завѣщанію, какъ универсальныхъ правопреемниковъ авторовъ и художниковъ, но никакъ не по отношенію права на нихъ пріобрѣтателей правъ литературной и художественной собственности по сдѣлкамъ между живыми, какъ только сингулярныхъ правопреемниковъ авторовъ. Въ виду, такимъ образомъ, совершенной невозможности наступленія этого послѣдствія по отношенію правъ пріобрѣтателей литературныхъ и художественныхъ произведеній по сдѣлкамъ между живыми и, вслѣдствіе этого, въ наступленіи
