торый он относит в своем исковом прошении к числу, положим, договоров личного найма, между тем, как на самом деле договор, служащий основанием его иска, есть договор подряда; истец, при словесном состязании, нисколько не изменяя предмета его исковых требований, объясняет только, что в основании его иска лежит не договор личного найма, а договор подряда; понятно, что в этом случае истец нисколько не изменяет основания своего иска, потому что он продолжает основывать свои требования на тех же самых юридических фактах, которые указаны в его исковом прошении, как основание его требования. За допустимость изменения юридической квалификации фактов, служащих основанием иску, высказался и сенат, который объяснил, что название предъявленной ко взысканию расписки сохранной, а затем, предъявление по ней требования о взыскании, как по заемному обязательству, не должно считаться за воспрещенное законом изменение основания иска (реш. 1878 года,№ 124).
Кроме сказанного по поводу правила 323 ст., необходимо еще остановиться на толковании последнего выражения этой статьи. Прежде всего, как мы видели, в этой статье говорится о том, что истец не вправе увеличивать требования, заявленные первоначально в исковом прошении, не вправе изменять их по существу, или предъявлять новые требования; но, затем, в 332 ст. имеется еще следующая прибавка: „разве бы они (т. е. требования) истекали непосредственно из заявленных в исковом прошении“. Не могу, прежде всего, не заметить, что выражение это само по себе представляется не только крайне неточным, но что даже выраженная в нем мысль есть мысль не только юридически, но даже просто логически невозможная. Мы видели, что предыдущие выражения 332 ст , заключающие в себе воспрещение истцу увеличивать исковые требования или предъявлять новые, относятся до объекта иска: но, каким образом из объекта иска могут истекать новые объекты того же иска, а, между тем, выражение этой статьи предполагает именно возможность такого результата. Буквальный смысл выражения следующий: истец вправе увеличивать свои исковые требования, или заявлять новые, если только эти требования вытекают из требований первоначальных, или, иными словами: истец вправе заявить требование и о таких предметах, которые вытекают из предметов, указанных в исковом прошении. Понятно, что в таком виде это исключение из общего правила, выраженного в той же статье, является лишенным всякого юридического значения и логически невозможным. Если же относить разбираемое выражение 332 ст. к основанию иска и принимать, что истец вправе предъявлять в течение производства новые требования, вытекающие из первоначально указанного им в исковом прошении основания иска, то, при таком толковании, исключение, заключающееся в этом выражении, получает такое широкое применение, что уничтожает значение общего правила. Напр., на одном и том же основании, именно на основании факта нарушения какого-либо договора одною из участвующих в договоре сторон, другая сторона может предъявить весьма разнородные иски: иск о понуждении к исполнению договора, иск об уничтожении договора, иск об убытках и проч. Все эти иски будут истекать непосредственно из одного и того же основания — из факта нарушения договора одною из сторон; но, несмотря на это, можно ли дозволить истцу, во время словесного состязания в заседании, вновь предъявить, положим, иск о взыскании убытков тогда, когда в его исковом прошении было только предъявлено требование об уничтожении договора? Не клонилось ли бы такое дозволение прямо к уничтожению общего начала, выраженного в той же статье, — начала, в силу которого исковое требование должно оставаться неизменным в продолжении всего производства; а если так, то очевидно,
