равно выяснить то различие в последствиях, которые наступают в том и другом случае. Возвращение прошения, по справедливому замечанию Гольмстена (Учеб. гражд. суд., стр. 277), поражает полной недействительностью предъявление иска; вследствие возвращения прошения процессуальное действие истца, выразившееся в подаче прошения, должно быть признано ничтожным и как бы вовсе не последовавшим, и, как ничтожное от начала, оно не признается за действие, могущее иметь какое-либо влияние на материальные правоотношения: одним словом, подача в суд такого прошения, которое подлежит возвращению, не может считаться за начало процесса. Другое значение имеет оставление прошения без движения. В этом последнем случае предъявление иска не поражается недействительностью немедленно; если истцом сделанное упущение будет исправлено своевременно, то прошение его получает дальнейший ход, и в таком случае день предъявления иска или день подачи прошения будет считаться днем начала процесса, а это чрезвычайно важно. В этом-то и заключается главное различие в последствиях возвращения прошения и оставления его только без движения. Но если, затем, сделанные истцом упущения, по которым прошение его оставлено без движения, не будут им своевременно исправлены, последствия в том и другом случае будут одинаковы, потому что прошение, упущения которого истцом несвоевременно исправлены, подлежит также возвращению, и вследствие этого для истца должны наступить те же самые последствия, которые влечет за собой немедленное возвращение прошения, т. е. подача прошения будет признана недействительной и ничтожной от начала. Из этого видно, что различие в последствиях возвращения и оставления прошения без движения не столь резко, как это может показаться на первый взгляд. В первом случае подача прошения поражается недействительностью немедленно и безусловно, а во втором — условно, так что недействительность наступает не сейчас, а по невыполнении истцом известных действий, невыполнение которых имеет в настоящем случае резолютивное значение. Следовательно, в обоих случаях, возвращается ли прошение, или оставляется только без движения, последствия при известных обстоятельствах будут одни и те же — возбуждение иска будет поражено недействительностью. По общему же юридическому правилу, постановления закона, поражающие недействительностью известные действия, не должны быть толкуемы распространительно, т. е. что только те именно действия и должны быть признаваемы недействительными, которые сам закон объявляет таковыми, и что действия, прямо в том законе неуказанные, ни в каком случае не могут быть признаваемы недействительными. Поэтому, мне кажется, я имел полное основание сказать, что вышеуказанные мною нарушения требований закона в отношении составления искового прошения не могут влечь за собой ни возвращения прошения, ни оставления его без движения, потому что нарушения эти не указаны ни в 266 ст., ни в 269 ст., между тем, как только в этих статьях и указаны последствия несоблюдения правил о порядке составления прошений. Что правило 266 ст., указывающее те нарушения, которые влекут за собой возвращение прошения, должно быть толкуемо буквально, и ограничительно, признал и сенат, хотя, впрочем, без указания оснований такого толкования (реш. 1870 года, № 1338). Признают верность этого положения также и наши процессуалисты: Малышев (Курс гр. суд., изд. 2, т. I. стр. 261) и Победоносцев (Судеб. Руков., тезисы 441 и 444). Для чего же, спрашивается, было помещать в уставе такие правила в отношении составления исковых прошений, которые, по отсутствию в уставе санкции соблюдения их, могут быть безнаказанно нарушаемы просителем? Во-первых, можно сказать, что правила эти внесены в устав как наста-
287
Ст. 269.
