Первое лицо, которое онъ увидалъ, была mademoiselle Linon. Она шла черезъ залу, и букольки и лицо ея сіяли. Онъ только что заговорилъ съ нею, какъ вдругъ за дверью послышался шорохъ платья, и mademoiselle Linon исчезла изъ глазъ Левина, и радостный ужасъ близости своего счастія сообщился ему. Mademoiselle Linon заторопилась и, оставивъ его, пошла къ другой двери. Только что она вышла, быстрые-быстрые, легкіе шаги зазвучали по паркету, и его счастіе, его жизнь, онъ самъ, лучшее его самого себя, то, чего онъ искалъ и желалъ такъ долго, быстро-быстро близилось къ нему. Она не шла, но какою-то невидимою силой неслась къ нему.
Онъ видѣлъ только ея ясные, правдивые глаза, испуганные тою же радостью любви, которая наполняла и его сердце. Глаза эти свѣтились ближе и ближе, ослѣпляя его своимъ свѣтомъ любви. Она остановилась подлѣ самого его, касаясь его. Руки ея поднялись и опустились ему на плечи.
Она сдѣлала все, что могла: она подбѣжала къ нему и отдалась вся, робѣя и радуясь. Онъ обнялъ ее и прижалъ губы къ ея рту, искавшему его поцѣлуя.
Она тоже не спала всю ночь и все утро ждало его.
Мать и отецъ были безспорно согласны и счастливы ея счастіемъ. Она ждала его. Она первая хотѣла объявить ему свое и его счастіе. Она готовилась одна встрѣтить его и радовалась этой мысли, и робѣла, и стыдилась, и сама не знала, что она сдѣлаетъ. Она слышала его шаги и голосъ и ждала за дверью, пока уйдетъ mademoiselle Linon. Mademoiselle Linon ушла. Она, не думая, не спрашивая себя, какъ и что, подошла къ нему и сдѣлала то, что она сдѣлала.
— Пойдемте къ мама! — сказала она, взявъ его за руку. Онъ долго ничего не могъ сказать, не столько потому, чтобъ онъ боялся словомъ испортить высоту своего чувства, сколько потому, что каждый разъ, какъ онъ хотѣлъ сказать что-нибудь, вмѣсто словъ, онъ чувствовалъ, что у него вырвутся слезы счастія. Онъ взялъ ея руку и поцѣловалъ.
