правъ, что все это дѣло ничтожно, и видѣлъ удивительную мягкость и нѣжность, съ которою Свіяжскій избѣгалъ высказыванія своей правоты. Дамы Свіяжскаго были особенно милы. Левину казалось, что онѣ все уже знаютъ и сочувствуютъ ему, но не говорятъ только изъ деликатности. Онъ просидѣлъ у нихъ часъ, два, три, разговаривая о разныхъ предметахъ, но подразумѣвалъ одно то, что наполняло его душу, и не замѣчалъ того, что онъ надоѣлъ имъ ужасно и что имъ давно пора была спать. Свіяжскій проводилъ его до передней, зѣвая и удивляясь тому странному состоянію, въ которомъ былъ его пріятель. Былъ второй часъ. Левинъ вернулся въ гостиницу и испугался мысли о томъ, какъ онъ одинъ теперь со своимъ нетерпѣніемъ проведетъ остающіеся ему еще десять часовъ. Не спавшій чередовой лакей зажегъ ему свѣчи и хотѣлъ уйти, но Левинъ остановилъ его. Лакей этотъ, Егоръ, котораго прежде не замѣчалъ Левинъ, оказался очень умнымъ и хорошимъ, о главное добрымъ человѣкомъ.
— Что же, трудно, Егоръ, не спать?
— Что дѣлать! Наша должность такая. У господъ покойнѣе; зато расчетовъ здѣсь больше.
Оказалось, что у Егора была семья, три мальчика и дочь швея, которую онъ хотѣлъ отдать замужъ за приказчика въ шорной лавкѣ.
Левинъ по этому случаю сообщилъ Егору свою мысль о томъ, что въ бракѣ главное дѣло любовь и что съ любовью всегда будешь счастливъ, потому что счастіе бываетъ только въ себѣ самомъ.
Егоръ внимательно выслушалъ и очевидно вполнѣ понялъ мысль Левина, но въ подтвержденіе ея онъ привелъ неожиданное для Левина замѣчаніе о томъ, что, когда онъ жилъ у хорошихъ господъ, онъ всегда былъ своими господами доволенъ, и теперь вполнѣ доволенъ своимъ хозяиномъ, хотя онъ французъ.
„Удивительно добрый человѣкъ!“ думалъ Левинъ.
