когда онъ пріѣхалъ на покосъ, косцы шли уже по второму ряду.
Еще съ горы открылась ему подъ горою тѣнистая, уже скошенная часть луга, съ сѣрѣющими рядами и черными кучками кафтановъ, снятыхъ косцами, на томъ мѣстѣ, откуда они зашли первый рядъ.
По мѣрѣ того какъ онъ подъѣзжалъ, ему открывались шедшіе другъ за другомъ растянутою вереницей и различно махавшіе косами мужики, кто въ кафтанахъ, кто въ однѣхъ рубахахъ. Онъ насчиталъ ихъ сорокъ два человѣка.
Они медленно двигались по неровному низу луга, гдѣ была старая запруда. Нѣкоторыхъ своихъ Левинъ узналъ. Тутъ былъ старикъ Ермилъ въ очень длинной бѣлой рубахѣ, согнувшись махавшій косой; тутъ былъ молодой малый Васька, бывшій у Левина въ кучерахъ, съ размаха бравшій каждый рядъ. Тутъ былъ и Титъ, по косьбѣ дядька Левина, маленькій, худенькій мужичокъ. Онъ не сгибаясь шелъ передомъ, какъ бы играя косой, срѣзывая свой широкій рядъ.
Левинъ слѣзъ съ лошади и, привязавъ ее у дороги, сошелся съ Титомъ, который, доставъ изъ куста вторую косу, подалъ ее.
— Готова, баринъ: бреетъ, сама коситъ, — сказалъ Титъ, съ улыбкой снимая шапку и подавая ему косу.
Левинъ взялъ косу и сталъ примѣриваться. Кончившіе свои ряды, потные и веселые косцы выходили одинъ за другимъ на дорогу и посмѣиваясь здоровались съ бариномъ. Они всѣ глядѣли на него, но никто ничего не говорилъ до тѣхъ поръ, пока вышедшій на дорогу высокій старикъ съ сморщеннымъ и безбородымъ лицомъ, въ овчинной курткѣ не обратился къ нему:
— Смотри, баринъ, взялся за гужъ, не отставать! — сказалъ онъ, и Левинъ услыхалъ сдержанный смѣхъ между косцами.
— Постараюсь не отстать, — сказалъ онъ, становясь за Титомъ и выжидая времени начинать.
