своей матери, и единственная сестра его была старше его, такъ что въ домѣ Щербацкихъ онъ въ первый разъ увидалъ ту самую среду стараго дворянскаго, образованнаго и честнаго семейства, которой онъ былъ лишенъ смертью отца и матери. Всѣ члены этой семьи, въ особенности женская половина, представлялись ему покрытыми какою-то таинственною, поэтическою завѣсой, и онъ не только не видѣлъ въ нихъ никакихъ недостатковъ, но подъ этою поэтическою, покрывавшею ихъ завѣсой предполагалъ самыя возвышенныя чувства и всевозможныя совершенства. Для чего этимъ тремъ барышнямъ нужно было говорить черезъ день по-французски и по-англійски; для чего онѣ въ извѣстные часы играли поперемѣнкамъ на фортепіано, звуки котораго слышались у брата наверху, гдѣ занимались студенты; для чего ѣздили эти учителя французской литературы, музыки, рисованія, танцевъ; для чего въ извѣстные часы всѣ три барышни съ m-lle Linon подъѣзжали въ коляскѣ къ Тверскому бульвару въ своихъ атласныхъ шубкахъ — Долли въ длинной, Натали въ полудлинной, Кити въ совершенно короткой, такъ что статныя ножки ея въ туго натянутыхъ красныхъ чулкахъ были на всемъ виду; для чего имъ, въ сопровожденіи лакея съ золотою кокардой на шляпѣ, нужно было ходить по Тверскому бульвару, — всего этого и многаго другого, что дѣлалось въ ихъ таинственномъ мірѣ, онъ не понималъ, но зналъ, что все, что тамъ дѣлалось, было прекрасно, и былъ влюбленъ именно въ эту таинственность совершавшагося.
Во время своего студенчества онъ чуть было не влюбился въ старшую, Долли, но ее вскорѣ выдали замужъ за Облонскаго. Потомъ онъ началъ влюбляться во вторую. Онъ какъ будто чувствовалъ, что ему надо влюбиться въ одну изъ сестеръ, только не могъ разобрать въ какую именно. Но и Натали, только что показалась въ свѣтъ, вышла замужъ за дипломата Львова. Кити еще была ребенокъ, когда Левинъ вышелъ изъ университета. Молодой Щербацкій, поступивъ во флотъ, уто-
