прекрасна. И такою хотѣла быть Кити. Понявъ теперь ясно, что́ было самое важное, Кити не удовольствовалась тѣмъ, чтобы восхищаться этимъ, но тотчасъ же всею душой отдалась этой новой, открывшейся ей жизни. По разсказамъ Вареньки о томъ, что́ дѣлала мадамъ Шталь и другія, кого она называла, Кити уже составила себѣ планъ будущей жизни. Она такъ же, какъ и племянница г-жи Шталь, Aline, про которую ей много разсказывала Варенька, будетъ, гдѣ бы ни жила, отыскивать несчастныхъ, помогать имъ сколько можно, раздавать Евангеліе, читать Евангеліе больнымъ, преступникамъ, умирающимъ. Мысль чтенія Евангелія преступникамъ, какъ это дѣлала Aline, особенно прельщала Кити. Но все это были тайныя мечты, которыхъ Кити не высказывала ни матери, ни Варенькѣ.
Впрочемъ, въ ожиданіи поры исполнять въ большихъ размѣрахъ свои планы Кити и теперь на водахъ, гдѣ было столько больныхъ и несчастныхъ, легко нашла случай прилагать свои новыя правила, подражая Варенькѣ.
Сначала княгиня замѣчала только, что Кити находится подъ сильнымъ вліяніемъ своего engougement, какъ она называла, къ госпожѣ Шталь и въ особенности къ Варенькѣ. Она видѣла, что Кити не только подражаетъ Варенькѣ въ ея дѣятельности, но невольно подражаетъ ей въ ея манерѣ ходить, говорить и мигать глазами. Но потомъ княгиня замѣтила, что въ дочери, независимо отъ этого очарованія, совершается какой-то серьезный душевный переворотъ.
Княгиня видѣла, что Кити читаетъ по вечерамъ французское Евангеліе, которое ей подарила госпожа Шталь, чего она прежде не дѣлала; что она избѣгаетъ свѣтскихъ знакомыхъ и сходится съ больными, находившимися подъ покровительствомъ Вареньки, и въ особенности съ однимъ бѣднымъ семействомъ больного живописца Петрова. Кити очевидно гордилась тѣмъ, что исполняла въ этомъ семействѣ обязанности сестры милосердія. Все это было хорошо, и княгиня ничего не имѣла противъ этого, тѣмъ болѣе что жена Петрова была вполнѣ порядочная
