— Посмотрите, — сказалъ полковникъ, глядя въ окно, — какая публика собралась васъ слушать.
Дѣйствительно, подъ окнами собралась довольно большая толпа.
— Я очень рада, что это доставляетъ вамъ удовольствіе, — просто отвѣчала Варенька.
Кити съ гордостью смотрѣла на своего друга. Она восхищалась и ея искусствомъ, и ея голосомъ, и ея лицомъ, но болѣе всего восхищалась ея манерой, тѣмъ, что Варенька очевидно ничего не думала о своемъ пѣніи и была совершенно равнодушна къ похваламъ; она какъ будто спрашивала только: нужно ли еще пѣть или довольно?
„Если бы это была я, — думала про себя Кити, — какъ бы я гордилась этимъ! Какъ бы я радовалась, глядя на эту толпу подъ окнами. А ей совершенно все равно. Ее побуждаетъ только желаніе не отказать и сдѣлать пріятное maman. Что же въ ней есть? Что даетъ ей эту силу пренебрегать всѣмъ, быть независимо-спокойною? Какъ бы я желала это знать и научиться отъ нея этому!“ вглядываясь въ это спокойное лицо, думала Кити. Княгиня попросила Вареньку спѣть еще, и Варенька спѣла другую пьесу такъ же ровно, отчетливо и хорошо, прямо стоя у фортепіано и отбивая по нему тактъ своею худою смуглою рукой.
Слѣдующая затѣмъ въ тетради пьеса была итальянская пѣсня. Кити сыграла прелюдію и оглянулась на Вареньку.
— Пропустимъ эту, — сказала Варенька, покраснѣвъ.
Кити испуганно и вопросительно остановила свои глаза на лицѣ Вареньки.
— Ну, другое, — поспѣшно сказала она, перевертывая листы и тотчасъ же понявъ, что съ этою пьесой было соединено что-то.
— Нѣтъ, — отвѣчала Варенька, положивъ свою руку на ноты и улыбаясь, — нѣтъ, споемте это, — и она спѣла это такъ же спокойно, холодно и хорошо, какъ и прежде.
Когда она кончила, всѣ опять благодарили ее и пошли пить чай. Кити съ Варенькой вышли въ садикъ, бывшій подлѣ дома.
