рвать, — очень трудно; но натяните до послѣдней возможности и наляжьте тяжестью пальца на натянутую струну, — она лопнетъ. А онъ по своей усидчивости, добросовѣстности къ работѣ, — онъ натянутъ до послѣдней степени; а давленіе постороннее есть, и тяжелое, — заключилъ докторъ, значительно поднявъ брови. — Будете на скачкахъ? — прибавилъ онъ, спускаясь къ поданной каретѣ. — Да, да, разумѣется, беретъ много времени, — отвѣчалъ докторъ что-то такое на сказанное Слюдинымъ и неразслышанное имъ.
Вслѣдъ за докторомъ, отнявшимъ такъ много времени, явился знакомый путешественникъ, и Алексѣй Александровичъ, пользуясь только что прочитанною брошюрой и своимъ прежнимъ знаніемъ этого предмета, поразилъ путешественника глубиною своего знанія предмета и широтою просвѣщеннаго взгляда.
Вмѣстѣ съ путешественникомъ было доложено о пріѣздѣ губернскаго предводителя, явившагося въ Петербургъ и съ которымъ нужно было переговорить. Послѣ его отъѣзда нужно было докончить занятія будничныя съ правителемъ дѣлъ и еще надо было съѣздить по серьезному и важному дѣлу къ одному значительному лицу. Алексѣй Александровичъ только успѣлъ вернуться къ пяти часамъ, времени своего обѣда, и, пообѣдавъ съ правителемъ дѣлъ, пригласилъ его съ собой вмѣстѣ ѣхать на дачу и на скачки.
Не отдавая себѣ въ томъ отчета, Алексѣй Александровичъ искалъ теперь случая имѣть третье лицо при своихъ свиданіяхъ съ женой.
Анна стояла наверху передъ зеркаломъ, прикалывая съ помощью Аннушки послѣдній бантъ на платье, когда она услыхала у подъѣзда звуки давящихъ щебень колесъ.
„Для Бетси еще рано, — подумала она и, взглянувъ въ окно, увидала карету и высовывающуюся изъ нея черную шляпу и столь знакомыя ей уши Алексѣя Александровича. — Вотъ не-
