Приказчикъ слушалъ внимательно и видимо дѣлалъ усилія, чтобы одобрять предположенія хозяина; но онъ все-таки имѣлъ столь знакомый Левину и всегда раздражающій его безнадежный и унылый видъ. Видъ этотъ говорилъ: все это хорошо, да какъ Богъ дастъ.
Ничто такъ не огорчало Левина, какъ этотъ тонъ. Но такой тонъ былъ общій у всѣхъ приказчиковъ, сколько ихъ у него ни перебывало. У всѣхъ было то же отношеніе къ его предположеніямъ, и потому онъ теперь уже не сердился, но огорчался и чувствовалъ себя еще болѣе возбужденнымъ для борьбы съ этою какою-то стихійною силой, которую онъ иначе не умѣлъ назвать, какъ: „что Богъ дастъ“, и которая постоянно противопоставлялась ему.
— Какъ успѣемъ, Константинъ Дмитричъ, — сказалъ приказчикъ.
— Отчего же не успѣете?
— Рабочихъ надо непремѣнно нанять еще человѣкъ пятнадцать. Вотъ не приходятъ. Нынче были, по семидесяти рублей на лѣто просятъ.
Левинъ замолчалъ. Опять противопоставлялась эта сила. Онъ зналъ, что сколько они ни пытались, они не могли нанять больше сорока, тридцати семи, тридцати восьми рабочихъ за настоящую цѣну; сорокъ нанимались, а больше нѣтъ. Но все-таки онъ не могъ не бороться.
— Пошлите въ Суры, къ Чефировку, если не придутъ. Надо искать.
— Послать пошлю, — уныло сказалъ Василій Ѳедоровичъ. — Да вотъ и лошади слабы стали.
— Прикупимъ. Да вѣдь я знаю, — прибавилъ онъ смѣясь, — вы все поменьше да похуже; но я нынѣшній годъ ужъ не дамъ вамъ по-своему дѣлать. Все буду самъ.
— Да вы и то, кажется, мало спите. Намъ веселѣй, какъ у хозяина на глазахъ…
— Такъ за Березовымъ Доломъ разсѣваютъ клеверъ? Поѣду
