успокоиться, она пошла въ дѣтскую и весь вечеръ провела съ сыномъ, сама уложила его спать, перекрестила и покрыла его одѣяломъ. Она рада была, что не поѣхала никуда и такъ хорошо провела этотъ вечеръ. Ей такъ легко и спокойно было, такъ ясно она видѣла, что все, что ей на желѣзной дорогѣ представлялось столь значительнымъ, былъ только одинъ изъ обычныхъ ничтожныхъ случаевъ свѣтской жизни и что ей ни предъ кѣмъ, ни предъ собой стыдиться нечего. Анна сѣла у камина съ англійскимъ романомъ и ждала мужа. Ровно въ половинѣ десятаго послышался его звонокъ, и онъ вошелъ въ комнату.
— Наконец-то ты! — сказала она, протягивая ему руку.
Онъ поцѣловалъ ея руку и подсѣлъ къ ней.
— Вообще я вижу, что поѣздка твоя удалась, — сказалъ онъ ей.
— Да, очень, — отвѣчала она и стала разсказывать ему все сначала: свое путешествіе съ Вронскою, свой пріѣздъ, случай на желѣзной дорогѣ. Потомъ разсказала свое впечатлѣніе жалости къ брату сначала, потомъ къ Долли.
— Я не полагаю, чтобы можно было извинять такого человѣка, хотя онъ и твой братъ, — сказалъ Алексѣй Александровичъ строго.
Анна улыбнулась. Она поняла, что онъ сказалъ это именно за тѣмъ, чтобы показать, что соображенія родства не могутъ остановить его въ высказываніи своего искренняго мнѣнія. Она знала эту черту въ своемъ мужѣ и любила ее.
— Я радъ, что все кончилось благополучно и что ты пріѣхала, — продолжалъ онъ. — Ну, что́ говорятъ тамъ про новое положеніе, которое я провелъ въ совѣтѣ?
Анна ничего не слышала объ этомъ положеніи, и ей стало совѣстно, что она такъ легко могла забыть о томъ, что́ для него было тамъ важно.
— Здѣсь, напротивъ, это надѣлало много шума, — сказалъ онъ съ самодовольною улыбкой.
