Геній фантазіи понесъ меня чрезъ фосфорно-голубое Средиземное море въ пышныя долины Греціи. Аѳины лежатъ въ развалинахъ; надъ поверженными колоннами растутъ дикія фиговыя деревья. И духъ мой проникся печалью. Во времена Перикла здѣсь, подъ высокими сводами, весело толпился народъ, собравшійся на праздникъ красоты; по улицамъ плясали увѣнчанныя цвѣтами женщины, прекрасныя, какъ Лаиса, громко раздавалось пѣніе рапсодовъ!.. Они пѣли о безсмертіи красоты и добра. Но теперь отъ благородныхъ красавицъ остался одинъ прахъ; восхищавшія древнихъ грековъ прекрасныя формы забыты! И вдругъ, въ то самое время, какъ геній фантазіи оплакивалъ разрушеніе Аѳинъ, изъ земли извлекли дивные образы красоты, изваянные великими мастерами изъ мрамора, и геній узналъ въ нихъ дочерей Аттики! Красота получила въ этихъ статуяхъ отпечатокъ божественности, и бѣлый мраморъ сохранилъ ее для грядущихъ поколѣній! Красота безсмертна! Да, но земная власть и величіе—преходящи! Геній фантазіи понесся черезъ море, въ Италію, и съ развалинъ древняго дворца Цезарей смотрѣлъ на вѣчный городъ. Тибръ попрежнему катилъ свои мутныя волны, но тамъ, гдѣ нѣкогда боролся Горацій Коклесъ, плыли въ Остію барки съ бревнами и оливками. На томъ мѣстѣ, откуда бросился нѣкогда въ огненную пучину Курцій, росла высокая трава и пасся скотъ. Августъ! Титъ! Славныя имена! Но о нихъ говорятъ нынѣ лишь стѣны разрушенныхъ храмовъ и арки. Римскій орелъ, мощная птица Юпитера, лежитъ мертвымъ въ своемъ гнѣздѣ. Римъ, гдѣ твое безсмертіе? Но вотъ сверкнула молнія церковнаго проклятія надъ возникающими царствами Европы. Поверженный Римскій престолъ сталъ престоломъ св. Петра, и земные владыки потекли въ священный градъ босые, съ непокрытыми головами. Римъ сталъ повелителемъ міра! Въ шумѣ крылъ пролетающихъ вѣковъ звучитъ, однако: «Смерть, смерть всему, что доступно рукѣ человѣка, открыто его глазу!» Но можетъ-ли заржавѣть мечъ св. Петра? Можетъ-ли рушиться власть церкви? Возможно-ли невозможное? Римъ гордо лежитъ въ развалинахъ со своими древними богами и священными образами, но властвуетъ надъ міромъ, какъ очагъ вѣчнаго искусства! Вѣчно будутъ стекаться, о, Римъ, къ твоимъ холмамъ сыны Европы—и съ востока, и съ запада, и съ холоднаго сѣвера—восклицая: «Римъ, твоя власть безсмертна!»
Бурныя одобренія привѣтствовали меня, когда я остановился. Одна Аннунціата не шевельнулась; она сидѣла молчаливая и прекрасная, какъ статуя Венеры, не сводя съ меня пламеннаго взора. Я понялъ нѣмой языкъ сердца, и слова вновь полились изъ моихъ устъ, складываясь въ стихи подъ диктовку вдохновенной мысли.
Съ великой міровой арены геній фантазіи понесъ моихъ слушателей на меньшую: я описалъ великую артистку, приковывающую къ себѣ
Гений фантазии понёс меня чрез фосфорно-голубое Средиземное море в пышные долины Греции. Афины лежат в развалинах; над поверженными колоннами растут дикие фиговые деревья. И дух мой проникся печалью. Во времена Перикла здесь, под высокими сводами, весело толпился народ, собравшийся на праздник красоты; по улицам плясали увенчанные цветами женщины, прекрасные, как Лаиса, громко раздавалось пение рапсодов!.. Они пели о бессмертии красоты и добра. Но теперь от благородных красавиц остался один прах; восхищавшие древних греков прекрасные формы забыты! И вдруг, в то самое время, как гений фантазии оплакивал разрушение Афин, из земли извлекли дивные образы красоты, изваянные великими мастерами из мрамора, и гений узнал в них дочерей Аттики! Красота получила в этих статуях отпечаток божественности, и белый мрамор сохранил её для грядущих поколений! Красота бессмертна! Да, но земная власть и величие — преходящи! Гений фантазии понёсся через море, в Италию, и с развалин древнего дворца Цезарей смотрел на вечный город. Тибр по-прежнему катил свои мутные волны, но там, где некогда боролся Гораций Коклес, плыли в Остию барки с брёвнами и оливками. На том месте, откуда бросился некогда в огненную пучину Курций, росла высокая трава и пасся скот. Август! Тит! Славные имена! Но о них говорят ныне лишь стены разрушенных храмов и арки. Римский орёл, мощная птица Юпитера, лежит мёртвым в своём гнезде. Рим, где твоё бессмертие? Но вот сверкнула молния церковного проклятия над возникающими царствами Европы. Поверженный Римский престол стал престолом св. Петра, и земные владыки потекли в священный град босые, с непокрытыми головами. Рим стал повелителем мира! В шуме крыл пролетающих веков звучит, однако: «Смерть, смерть всему, что доступно руке человека, открыто его глазу!» Но может ли заржаветь меч св. Петра? Может ли рушиться власть церкви? Возможно ли невозможное? Рим гордо лежит в развалинах со своими древними богами и священными образами, но властвует над миром, как очаг вечного искусства! Вечно будут стекаться, о, Рим, к твоим холмам сыны Европы — и с востока, и с запада, и с холодного севера — восклицая: «Рим, твоя власть бессмертна!»
Бурные одобрения приветствовали меня, когда я остановился. Одна Аннунциата не шевельнулась; она сидела молчаливая и прекрасная, как статуя Венеры, не сводя с меня пламенного взора. Я понял немой язык сердца, и слова вновь полились из моих уст, складываясь в стихи под диктовку вдохновенной мысли.
С великой мировой арены гений фантазии понёс моих слушателей на меньшую: я описал великую артистку, приковывающую к себе
