маетъ, читая ихъ, какъ желаетъ познакомиться съ авторомъ, и, право, засыпая, я хоть и воображалъ, что занятъ одною Аннунціатою, на самомъ-то дѣлѣ больше былъ занятъ самимъ собою и своимъ ничтожнымъ стихотвореніемъ!
мает, читая их, как желает познакомиться с автором, и, право, засыпая, я хоть и воображал, что занят одною Аннунциатою, на самом-то деле больше был занят самим собою и своим ничтожным стихотворением!
На другой день я все утро напрасно искалъ случая увидѣться съ Бернардо; много разъ проходилъ я и по площади Колонна, не для того, чтобы любоваться на колонну Антонія, но чтобы увидать хоть край платья Аннунціаты: она, вѣдь, жила на этой площади! Бродилъ я, конечно, все возлѣ ея дома. У нея были гости; счастливцы! До меня доносились звуки фортепіано и пѣніе; я прислушался, но это пѣла не она. Низкій басъ пропѣлъ нѣсколько гаммъ; вѣроятно, это былъ капельмейстеръ, или одинъ изъ пѣвцовъ ея труппы. Какой завидный жребій! Вотъ бы быть на мѣстѣ того, кто пѣлъ Энея! Видѣть ее такъ близко, лицомъ къ лицу, упиваться ея ласковыми взглядами, переѣзжать съ нею изъ города въ городъ, пожиная лавры!.. Я совсѣмъ ушелъ въ эти мечты, а вокругъ меня плясали увѣшанные бубенчиками арлекины, пульчинелли и чародѣи. Я совсѣмъ и забылъ, что сегодня опять карнавалъ, что веселье уже началось, и вся эта пестрая толпа, весь этотъ шумъ и гамъ производили на меня самое непріятное впечатлѣніе. Мимо катились экипажи; почти всѣ кучера были переодѣты дамами, но эти черные усы и бороды, виднѣвшіеся изъ-подъ дамскихъ капюшоновъ, эти рѣзкія угловатыя движенія просто рѣзали мнѣ глаза! Я не былъ, какъ вчера, расположенъ веселиться и, бросивъ послѣдній взглядъ на домъ, гдѣ жила Аннунціата, хотѣлъ уже уйти домой, какъ вдругъ изъ воротъ выскочилъ Бернардо и бросился прямо ко мнѣ, весело крича: «Иди же сюда! Не стой тамъ! Я представлю тебя Аннунціатѣ! Она уже ждетъ тебя! Видишь, какой я хорошій другъ!»
— Она!—пробормоталъ я, и кровь бросилась мнѣ въ лицо.—Не шути со мною! Куда ты ведешь меня?
— Къ ней, къ той, которую ты воспѣлъ!—отвѣтилъ онъ.—Къ ней, къ волшебницѣ, вскружившей всѣмъ намъ головы, къ божественной Аннунціатѣ!—И онъ повлекъ меня за собою.
— Но объясни же мнѣ, какъ ты самъ попалъ туда? Какъ ты можешь вводить къ ней меня?
— Послѣ, послѣ все узнаешь!—отвѣтилъ онъ.—Смотри же теперь повеселѣе!
— Но костюмъ мой!..—пробормоталъ я, торопливо охорашиваясь.
На другой день я всё утро напрасно искал случая увидеться с Бернардо; много раз проходил я и по площади Колонна, не для того, чтобы любоваться на колонну Антония, но чтобы увидать хоть край платья Аннунциаты: она, ведь, жила на этой площади! Бродил я, конечно, всё возле её дома. У неё были гости; счастливцы! До меня доносились звуки фортепиано и пение; я прислушался, но это пела не она. Низкий бас пропел несколько гамм; вероятно, это был капельмейстер, или один из певцов её труппы. Какой завидный жребий! Вот бы быть на месте того, кто пел Энея! Видеть её так близко, лицом к лицу, упиваться её ласковыми взглядами, переезжать с нею из города в город, пожиная лавры!.. Я совсем ушёл в эти мечты, а вокруг меня плясали увешанные бубенчиками арлекины, пульчинелли и чародеи. Я совсем и забыл, что сегодня опять карнавал, что веселье уже началось, и вся эта пёстрая толпа, весь этот шум и гам производили на меня самое неприятное впечатление. Мимо катились экипажи; почти все кучера были переодеты дамами, но эти чёрные усы и бороды, видневшиеся из-под дамских капюшонов, эти резкие угловатые движения просто резали мне глаза! Я не был, как вчера, расположен веселиться и, бросив последний взгляд на дом, где жила Аннунциата, хотел уже уйти домой, как вдруг из ворот выскочил Бернардо и бросился прямо ко мне, весело крича: «Иди же сюда! Не стой там! Я представлю тебя Аннунциате! Она уже ждёт тебя! Видишь, какой я хороший друг!»
— Она! — пробормотал я, и кровь бросилась мне в лицо. — Не шути со мною! Куда ты ведёшь меня?
— К ней, к той, которую ты воспел! — ответил он. — К ней, к волшебнице, вскружившей всем нам головы, к божественной Аннунциате! — И он повлёк меня за собою.
— Но объясни же мне, как ты сам попал туда? Как ты можешь вводить к ней меня?
— После, после всё узнаешь! — ответил он. — Смотри же теперь повеселее!
— Но костюм мой!.. — пробормотал я, торопливо охорашиваясь.
