Играющій лучъ въ казематѣ
10 И стѣны, и полъ золотитъ.
На лучъ съ отвращеньемъ и злобой
Угрюмый преступникъ глядитъ.
Вотъ птичка къ окну прилетѣла
И съ пѣснею сѣла за нимъ.
15 Вѣдь птичка-пѣвунья щебечетъ
Равно́ и хорошимъ и злымъ.
Сидитъ на рѣшеткѣ желѣзной
Она и щебечетъ: квивитъ!
Вертитъ миловидной головкой
20 И глазками чудно блеститъ.
И крылышки чиститъ и холитъ,
Встряхнется, на мигъ отдохнетъ—
И перышки снова топорщитъ
На грудкѣ, и снова поетъ.
25 И, глазъ не спуская, на птичку
Угрюмый преступникъ глядитъ.
По-прежнему руки и ноги
Желѣзная цѣпь тяготитъ…
Но легче на сердцѣ; свѣтлѣетъ
30 Лицо, злыя думы бѣгутъ,
И новыя мысли и чувства
Въ душѣ одичалой ростутъ.
Ему самому непонятны
Тѣ мысли и чувства,—они
35 Лучу золотистому солнца
И нѣжнымъ фіалкамъ сродни;
Тѣмъ нѣжнымъ, душистымъ фіалкамъ,
Что въ дни благодатной весны
Ростутъ и цвѣтутъ у подножья
40 Высокой тюремной стѣны.
|
Тот же текст в современной орфографии
Играющий луч в каземате
10 И стены, и пол золотит.
На луч с отвращеньем и злобой
Угрюмый преступник глядит.
Вот птичка к окну прилетела
И с песнею села за ним.
15 Ведь птичка-певунья щебечет
Равно́ и хорошим и злым.
Сидит на решётке железной
Она и щебечет: квивит!
Верти́т миловидной головкой
20 И глазками чудно блестит.
И крылышки чистит и хо́лит,
Встряхнется, на миг отдохнёт —
И пёрышки снова топорщит
На грудке, и снова поёт.
25 И, глаз не спуская, на птичку
Угрюмый преступник глядит.
По-прежнему руки и ноги
Железная цепь тяготит…
Но легче на сердце; светлеет
30 Лицо, злые думы бегут,
И новые мысли и чувства
В душе одичалой растут.
Ему самому непонятны
Те мысли и чувства, — они
35 Лучу золотистому солнца
И нежным фиалкам сродни;
Тем нежным, душистым фиалкам,
Что в дни благодатной весны
Растут и цветут у подножья
40 Высокой тюремной стены.
|
