сдержалъ слово! Она все лежала въ моемъ письменномъ столѣ… Ты уѣхалъ… Ты умеръ!.. Да, ты умеръ! И я прочелъ твое произведеніе… со слезами, съ искреннимъ волненіемъ! Вендель, оно было слишкомъ хорошо, чтобы лежать такъ… безъ пользы. Я и выпустилъ его въ свѣтъ.
Вендель. И отлично! А такъ какъ ты далъ мнѣ слово никогда не называть моего имени, то и выставилъ свое.
Іесперсенъ. Да, Вендель, такъ, такъ!—Что ты намѣренъ теперь дѣлать?
Вендель. Повидаться съ друзьями, пожать тебѣ руку и пустить въ дѣло мои обѣ, когда увижу твое произведеніе на сценѣ.
Іесперсенъ. Вендель! Ты благородный, великодушный человѣкъ! Ты еще любишь сестру? Я сдѣлаю все!
Вендель. Спасибо дружище! Но тутъ твоя помощь излишня. Я попытаюсь самъ!.. Бѣдному кандидату не удалось,—можетъ быть, удастся зрѣлому мужчинѣ! Моя маленькая драма порадовала тебя успѣхомъ, и отлично; я не духъ, который является съ того свѣта, чтобы потребовать ее обратно! Она твоя. Я не знаю ея и знать не хочу. Но я не могу не смѣяться, когда вспомню о словахъ твоей сестры: она назвала сегодняшній день—днемъ торжественныхъ поздравленій съ новорожденнымъ первенцемъ, и вдругъ—ты не отецъ своего ребенка!
Іесперсенъ. Т-съ.
Всѣ. За здоровье автора! Ура!
Г-жа Іесперсенъ. Что жъ ты не благодаришь, милый?
Іесперсенъ (спохватясь). Благодарю! Благодарю!
Редакторъ. Я повторю, что сейчасъ сказалъ: все, что ты писалъ прежде—нуль! Это твое первое истинно талантливое произведеніе!
Іесперсенъ (бормочетъ). Благодарю, Момсенъ, благодарю!
Вендель (Христинѣ). Чокнемся за здоровье автора?
Христина. Чокнемся!
Вендель. За успѣхъ «Любви»!
| Христина. Вендель. |
(вмѣстѣ). Ура! |
Г-жа Іесперсенъ. Господи, что ты долженъ чувствовать теперь, муженекъ! Какъ должно быть пріятно сознавать себя такимъ поэтомъ, какъ ты!
Іесперсенъ. Да, ужъ именно!
сдержал слово! Она всё лежала в моем письменном столе… Ты уехал… Ты умер!.. Да, ты умер! И я прочел твое произведение… со слезами, с искренним волнением! Вендель, оно было слишком хорошо, чтобы лежать так… без пользы. Я и выпустил его в свет.
Вендель. И отлично! А так как ты дал мне слово никогда не называть моего имени, то и выставил свое.
Иесперсен. Да, Вендель, так, так! — Что ты намерен теперь делать?
Вендель. Повидаться с друзьями, пожать тебе руку и пустить в дело мои обе, когда увижу твое произведение на сцене.
Иесперсен. Вендель! Ты благородный, великодушный человек! Ты еще любишь сестру? Я сделаю всё!
Вендель. Спасибо дружище! Но тут твоя помощь излишня. Я попытаюсь сам!.. Бедному кандидату не удалось, — может быть, удастся зрелому мужчине! Моя маленькая драма порадовала тебя успехом, и отлично; я не дух, который является с того света, чтобы потребовать ее обратно! Она твоя. Я не знаю её и знать не хочу. Но я не могу не смеяться, когда вспомню о словах твоей сестры: она назвала сегодняшний день — днем торжественных поздравлений с новорожденным первенцем, и вдруг — ты не отец своего ребенка!
Иесперсен. Т-с.
Все. За здоровье автора! Ура!
Г-жа Иесперсен. Что ж ты не благодаришь, милый?
Иесперсен (спохватясь). Благодарю! Благодарю!
Редактор. Я повторю, что сейчас сказал: всё, что ты писал прежде — нуль! Это твое первое истинно талантливое произведение!
Иесперсен (бормочет). Благодарю, Момсен, благодарю!
Вендель (Христине). Чокнемся за здоровье автора?
Христина. Чокнемся!
Вендель. За успех «Любви»!
| Христина. Вендель. |
(вместе). Ура! |
Г-жа Иесперсен. Господи, что ты должен чувствовать теперь, муженек! Как должно быть приятно сознавать себя таким поэтом, как ты!
Иесперсен. Да, уж именно!
