лосъ генія науки зазвучалъ на весь міръ, какъ будто вернулось время чудесъ. По всей землѣ протянулись тонкія желѣзныя ленты, а по нимъ окрыленные паромъ летятъ съ быстротою ласточекъ нагруженные тяжелые вагоны. Передъ современною мудростью разступаются горы, поднимаются ложбины. А по металлическимъ нитямъ летятъ съ быстротою молній мысли и слова, летятъ изъ города въ городъ. «Жизнь! Жизнь!» звучало въ природѣ. «Вотъ каково наше время! Поэтъ, оно принадлежитъ тебѣ, воспой разумъ и истину!»
И геній науки опять взмахнулъ сверкающимъ мечомъ. Что за зрѣлище! Словно лучъ свѣта прорвался сквозь щелочку въ темное пространство и образовалъ длинный крутящійся столбъ изъ миріадъ свѣтлыхъ пылинокъ. Но здѣсь каждая пылинка была цѣлымъ міромъ: передъ поэтомъ открылось звѣздное небо. Снова зазвучалъ голосъ генія: «Ты дивишься величинѣ земли, а каждая точка здѣсь, каждая пылинка равна землѣ! Все это лишь пылинки и въ то же время звѣзды-міры! Какъ крутящійся столбъ изъ миріадъ пылинокъ, образуемый солнечнымъ лучемъ, прорвавшимся сквозь щелочку въ темное пространство—вертится въ міровомъ безграничномъ пространствѣ столбъ изъ свѣтилъ, который ты зовешь звѣзднымъ небомъ. А за нимъ свѣтится еще туманный млечный путь—новое звѣздное небо, другой столбъ, и оба они только два радіуса, двѣ спицы въ колесѣ вселенной. Какъ же велико оно само и сколько радіусовъ исходитъ изъ вѣчнаго центра—Бога!
«Такъ вотъ, что видитъ нынѣ глазъ твой, вотъ, какъ обширенъ горизонтъ, открывающійся нашему вѣку! Сынъ вѣка, выбирай же, за кѣмъ изъ насъ двухъ тебѣ идти! Я поведу тебя по новому пути! Иди по нему вслѣдъ за великими людьми своего вѣка, впереди остальныхъ! И ты будешь свѣтить имъ, какъ утренняя звѣзда, свѣтлый Люциферъ!»
Да, наука открываетъ намъ въ странѣ поэзіи новую Калифорнію! Правда, тотъ, кто предпочитаетъ оглядываться назадъ и мало смотритъ впередъ, какое бы онъ высокое и почетное положеніе ни занималъ—скажетъ, пожалуй, что сокровищницей науки пользуются уже давно, и она почти вся уже исчерпана великими безсмертными пѣвцами, прозрѣвавшими будущее значеніе науки! Положимъ; но не забудемъ также, что и въ то время, когда Ѳесписъ говорилъ съ своей колесницы, и тогда жили въ мірѣ мудрецы. Гомеръ давно уже спѣлъ свои безсмертныя пѣсни, но послѣ него явились новыя поколѣнія, породившія Софокловъ и Аристофановъ. Древнія сѣверныя саги и преданія лежали какъ бы нетронутыми, неизвѣстными сокровищницами, пока не явился Эленшлегеръ и не указалъ, какіе можно вызвать оттуда мощные образы!
Мы не хотимъ сказать этимъ, что поэтъ долженъ излагать стихами разныя научныя открытія. Дидактическая поэзія и въ эпоху своего расцвѣта была только механической куклой, а не имѣла въ себѣ настоящей живой души. Поэтъ долженъ только просвѣтиться свѣтомъ науки, постичь яснымъ
лос гения науки зазвучал на весь мир, как будто вернулось время чудес. По всей земле протянулись тонкие железные ленты, а по ним окрылённые паром летят с быстротою ласточек нагруженные тяжёлые вагоны. Перед современною мудростью расступаются горы, поднимаются ложбины. А по металлическим нитям летят с быстротою молний мысли и слова, летят из города в город. «Жизнь! Жизнь!» — звучало в природе. «Вот каково наше время! Поэт, оно принадлежит тебе, воспой разум и истину!»
И гений науки опять взмахнул сверкающим мечом. Что за зрелище! Словно луч света прорвался сквозь щёлочку в тёмное пространство и образовал длинный крутящийся столб из мириад светлых пылинок. Но здесь каждая пылинка была целым миром: перед поэтом открылось звёздное небо. Снова зазвучал голос гения: «Ты дивишься величине земли, а каждая точка здесь, каждая пылинка равна земле! Всё это лишь пылинки и в то же время звёзды-миры! Как крутящийся столб из мириад пылинок, образуемый солнечным лучом, прорвавшимся сквозь щёлочку в тёмное пространство — вертится в мировом безграничном пространстве столб из светил, который ты зовёшь звёздным небом. А за ним светится ещё туманный млечный путь — новое звёздное небо, другой столб, и оба они только два радиуса, две спицы в колесе вселенной. Как же велико оно само и сколько радиусов исходит из вечного центра — Бога!
«Так вот, что видит ныне глаз твой, вот, как обширен горизонт, открывающийся нашему веку! Сын века, выбирай же, за кем из нас двух тебе идти! Я поведу тебя по новому пути! Иди по нему вслед за великими людьми своего века, впереди остальных! И ты будешь светить им, как утренняя звезда, светлый Люцифер!»
Да, наука открывает нам в стране поэзии новую Калифорнию! Правда, тот, кто предпочитает оглядываться назад и мало смотрит вперёд, какое бы он высокое и почётное положение ни занимал — скажет, пожалуй, что сокровищницей науки пользуются уже давно, и она почти вся уже исчерпана великими бессмертными певцами, прозревавшими будущее значение науки! Положим; но не забудем также, что и в то время, когда Феспис говорил со своей колесницы, и тогда жили в мире мудрецы. Гомер давно уже спел свои бессмертные песни, но после него явились новые поколения, породившие Софоклов и Аристофанов. Древние северные саги и предания лежали как бы нетронутыми, неизвестными сокровищницами, пока не явился Эленшлегер и не указал, какие можно вызвать оттуда мощные образы!
Мы не хотим сказать этим, что поэт должен излагать стихами разные научные открытия. Дидактическая поэзия и в эпоху своего расцвета была только механической куклой, а не имела в себе настоящей живой души. Поэт должен только просветиться светом науки, постичь ясным
