и тогда ужъ по-просту спуститься по стѣнѣ внизъ. Это дѣлаю даже я въ мои годы! Но я не могу предложить этого гостю, да еще такому знатному господину!
Тѣмъ не менѣе, Eccellenza поднялся по узенькой лѣсенкѣ наверхъ, просунулъ голову въ дыру и заявилъ, что спускъ такъ же удобенъ, какъ капитолійская лѣстница. Къ тому же буйволы въ это время какъ-разъ повернули къ Тибру, а по дорогѣ, недалеко отъ нашего домика, лѣниво тащился крестьянскій обозъ, направлявшійся къ большой дорогѣ; къ нему-то Eccellenza и рѣшилъ пристать: за нагруженными связками камыша возами онъ могъ быть въ безопасности отъ новаго нападенія буйволовъ. Еще разъ наказалъ онъ Доменикѣ придти со мною къ нему на другой день, за часъ до Ave Maria, протянулъ ей для поцѣлуя руку, потрепалъ по щекѣ меня, раздвинулъ густую зелень плюща и спустился по стѣнѣ внизъ. Скоро мы увидѣли, что онъ догналъ крестьянскій обозъ и скрылся между возами.
и тогда уж попросту спуститься по стене вниз. Это делаю даже я в мои годы! Но я не могу предложить этого гостю, да ещё такому знатному господину!
Тем не менее, Eccellenza поднялся по узенькой лесенке наверх, просунул голову в дыру и заявил, что спуск так же удобен, как капитолийская лестница. К тому же буйволы в это время как раз повернули к Тибру, а по дороге, недалеко от нашего домика, лениво тащился крестьянский обоз, направлявшийся к большой дороге; к нему-то Eccellenza и решил пристать: за нагруженными связками камыша возами он мог быть в безопасности от нового нападения буйволов. Ещё раз наказал он Доменике прийти со мною к нему на другой день, за час до Ave Maria, протянул ей для поцелуя руку, потрепал по щеке меня, раздвинул густую зелень плюща и спустился по стене вниз. Скоро мы увидели, что он догнал крестьянский обоз и скрылся между возами.
Бенедетто, съ помощью двухъ другихъ пастуховъ, оттащилъ животное отъ дверей, и тутъ-то пошли разговоры, но я помню ясно только то, что на другой день я былъ на ногахъ еще до разсвѣта, приготовляясь къ вечернему путешествію въ Римъ. Мое праздничное платье, лежавшее столько мѣсяцевъ безъ употребленія, снова увидѣло свѣтъ Божій; меня принарядили, и шляпу мою украсили свѣжею розою. Башмаки составляли самую слабую часть моего костюма; трудно, право, было рѣшить, насколько они, собственно, соотвѣтствовали своему названію и не походили-ли скорѣе на римскія сандаліи?
Какъ дологъ показался мнѣ путь, какъ пекло солнце! Никогда еще фалернское или кипрское вино не казалось мнѣ такимъ вкуснымъ, какъ вода, что струилась изо рта каменнаго льва у обелиска на площади дель Пополо. Я прижался горячею щекою къ пасти льва и подставилъ подъ струю свою голову къ величайшему ужасу Доменики: я, вѣдь, замочилъ свое платье, и приглаженные волосы мои растрепались! Наконецъ, мы дошли до величественнаго палаццо Боргезе, расположеннаго на улицѣ Рипетта. Какъ часто и я, и Доменика проходили мимо него, не обращая на него особеннаго вниманія! Теперь же мы остановились передъ нимъ и созерцали его въ почтительномъ молчаніи. Насъ поразила его роскошь—особенно шелковыя занавѣси на окнахъ. Мы были уже знакомы съ самимъ вельможнымъ хозяиномъ палаццо; онъ, вѣдь, былъ вчера нашимъ гостемъ, а теперь мы пришли къ нему въ гости, и это обстоятельство придавало въ нашихъ глазахъ особый интересъ всему. Никогда не забуду
Бенедетто, с помощью двух других пастухов, оттащил животное от дверей, и тут-то пошли разговоры, но я помню ясно только то, что на другой день я был на ногах ещё до рассвета, приготовляясь к вечернему путешествию в Рим. Моё праздничное платье, лежавшее столько месяцев без употребления, снова увидело свет Божий; меня принарядили, и шляпу мою украсили свежею розою. Башмаки составляли самую слабую часть моего костюма; трудно, право, было решить, насколько они, собственно, соответствовали своему названию и не походили-ли скорее на римские сандалии?
Как долог показался мне путь, как пекло солнце! Никогда ещё фалернское или кипрское вино не казалось мне таким вкусным, как вода, что струилась изо рта каменного льва у обелиска на площади дель Пополо. Я прижался горячею щекою к пасти льва и подставил под струю свою голову к величайшему ужасу Доменики: я, ведь, замочил своё платье, и приглаженные волосы мои растрепались! Наконец, мы дошли до величественного палаццо Боргезе, расположенного на улице Рипетта. Как часто и я, и Доменика проходили мимо него, не обращая на него особенного внимания! Теперь же мы остановились перед ним и созерцали его в почтительном молчании. Нас поразила его роскошь — особенно шёлковые занавеси на окнах. Мы были уже знакомы с самим вельможным хозяином палаццо; он, ведь, был вчера нашим гостем, а теперь мы пришли к нему в гости, и это обстоятельство придавало в наших глазах особый интерес всему. Никогда не забуду
