Страница:Андерсен-Ганзен 3.pdf/359

Эта страница была вычитана



Переходя изъ пещеры въ пещеру, мы спускались все глубже и глубже; порой проходъ становился до того узкимъ и низкимъ, что приходилось идти поодиночкѣ и согнувшись въ три погибели, порою же такъ раздавался и вширь и ввысь, что свѣтъ отъ лампочекъ не достигалъ до стѣнъ и сводовъ.

Кругомъ, куда ни взглянешь, зіяли темныя пропасти, нависали причудливыми фигурами сталактиты; фигуры эти не всегда, однако, соотвѣтствовали тѣмъ предметамъ, съ которыми сравнивалъ ихъ нашъ проводникъ. Я вѣдь, кажется, тоже обладаю кое-какою фантазіей, а между тѣмъ никакъ не могъ согласиться съ нимъ! Было здѣсь также и много такого, на что онъ не обращалъ нашего вниманія, хотя и слѣдовало бы.

У ногъ нашихъ журча струился источникъ; мы напились изъ него холодной кристально-прозрачной воды. Одинъ изъ моихъ спутниковъ поднялъ съ земли какую-то кость; осмотрѣвъ ее съ величайшимъ вниманіемъ, онъ объявилъ, что это остатокъ скелета, какого-то животнаго древней породы. Я не спорилъ: кость была ни дать-ни взять отъ коровьей ноги, а коровы, вѣдь, какъ извѣстно, очень древняя порода!

Пещера Баумана названа такъ въ память открывшаго ее рудокопа Баумана. Онъ спустился туда въ 1670 г. на поиски руды, ничего не нашелъ и заблудился въ ея безчисленныхъ ходахъ и переходахъ. Двое сутокъ плуталъ онъ, пока не нашелъ выхода; душевное потрясеніе и голодъ такъ сильно подѣйствовали на его организмъ, что онъ вскорѣ затѣмъ и умеръ, успѣвъ, однако, обратить вниманіе людей на диковинное построеніе пещеры.

Во время нашего странствія по этому лабиринту меня не покидала мысль о блуждавшемъ здѣсь злополучномъ Бауманѣ, и сердце мое все время усиленно билось. Я все представлялъ себѣ, что́ долженъ онъ былъ пережить и перечувствовать за эти двое сутокъ, одинъ, охваченный страхомъ, обреченный на голодную смерть! Съ какимъ облегченіемъ вздохнулъ я, выбравшись вновь на свѣтъ Божій, почувствовавъ себя опять между живыми людьми!


Тот же текст в современной орфографии


Переходя из пещеры в пещеру, мы спускались всё глубже и глубже; порой проход становился до того узким и низким, что приходилось идти поодиночке и согнувшись в три погибели, порою же так раздавался и вширь и ввысь, что свет от лампочек не достигал до стен и сводов.

Кругом, куда ни взглянешь, зияли тёмные пропасти, нависали причудливыми фигурами сталактиты; фигуры эти не всегда, однако, соответствовали тем предметам, с которыми сравнивал их наш проводник. Я ведь, кажется, тоже обладаю кое-какою фантазией, а между тем никак не мог согласиться с ним! Было здесь также и много такого, на что он не обращал нашего внимания, хотя и следовало бы.

У ног наших журча струился источник; мы напились из него холодной кристально-прозрачной воды. Один из моих спутников поднял с земли какую-то кость; осмотрев её с величайшим вниманием, он объявил, что это остаток скелета какого-то животного древней породы. Я не спорил: кость была ни дать-ни взять от коровьей ноги, а коровы, ведь, как известно, очень древняя порода!

Пещера Баумана названа так в память открывшего её рудокопа Баумана. Он спустился туда в 1670 г. на поиски руды, ничего не нашёл и заблудился в её бесчисленных ходах и переходах. Двое суток плутал он, пока не нашёл выхода; душевное потрясение и голод так сильно подействовали на его организм, что он вскоре затем и умер, успев, однако, обратить внимание людей на диковинное построение пещеры.

Во время нашего странствия по этому лабиринту меня не покидала мысль о блуждавшем здесь злополучном Баумане, и сердце моё всё время усиленно билось. Я всё представлял себе, что должен он был пережить и перечувствовать за эти двое суток, один, охваченный страхом, обречённый на голодную смерть! С каким облегчением вздохнул я, выбравшись вновь на свет Божий, почувствовав себя опять между живыми людьми!


«Дѣвичій прыжокъ».

Когда я подходилъ къ «Дѣвичьему прыжку» («Mägdesprung»), солнце уже садилось, и въ ущельѣ царилъ полумракъ; тѣмъ ярче зато горѣли верхушки деревъ, отбрасывавшихъ отъ себя длинныя, рѣзкія тѣни. Тутъ нагналъ я двухъ школьниковъ, съ которыми уже встрѣчался на Брокенѣ; они пользовались каникулами, чтобы побродить по горамъ и поближе познакомиться съ великою матерью-природою.

Мы пошли вмѣстѣ; по дорогѣ встрѣтился намъ драбантъ; видъ у него былъ самый разбойничій, свирѣпый; тронуть насъ онъ, однако, не тронулъ, устрашенный, вѣроятно, нашимъ численнымъ превосходствомъ; мы съ своей стороны отплатили ему за любезность любезностью…


Тот же текст в современной орфографии
«Девичий прыжок»

Когда я подходил к «Девичьему прыжку» («Mägdesprung»), солнце уже садилось, и в ущелье царил полумрак; тем ярче зато горели верхушки дерев, отбрасывавших от себя длинные, резкие тени. Тут нагнал я двух школьников, с которыми уже встречался на Брокене; они пользовались каникулами, чтобы побродить по горам и поближе познакомиться с великою матерью-природою.

Мы пошли вместе; по дороге встретился нам драбант; вид у него был самый разбойничий, свирепый; тронуть нас он, однако, не тронул, устрашённый, вероятно, нашим численным превосходством; мы со своей стороны отплатили ему за любезность любезностью…