рѣчахъ!» «Никому не перепрыгнуть черезъ собственную тѣнь!» «Топчи тернъ, пока ты обутъ!» Вотъ что говорится въ этой книгѣ! Тебѣ надо почитать ее! Ты найдешь въ ней болѣе ясные отпечатки всѣхъ культуръ, нежели въ земныхъ пластахъ. Я, какъ еврей, чту въ ней также наслѣдіе отцовъ моихъ!
— Вы развѣ еврей?—спросилъ Петька.
— А ты и не зналъ? Странно, что мы до сихъ поръ не договорились до этого!
Ни мать, ни бабушка Петьки тоже не знали этого, но онѣ отлично знали, какой честный и прекрасный человѣкъ Петькинъ учитель. Надо было благодарить Бога за то, что Петька встрѣтилъ его на своемъ пути; послѣ Господа Бога мальчикъ былъ обязанъ всѣмъ своимъ счастьемъ именно ему. Вскорѣ мать сообщила Петькѣ тайну, съ которой носилась вотъ уже нѣсколько дней. Эту тайну довѣрила ей «по секрету» жена коммерсанта. Боже сохрани, если бы это дошло до самого учителя пѣнія! Это онъ, вѣдь, платилъ за Петькино ученіе и содержаніе у господина Габріэля! Онъ сталъ единственнымъ истиннымъ другомъ и покровителемъ Петьки съ того самаго вечера, когда услышалъ, какъ мальчикъ пѣлъ у коммерсанта балетъ «Самсонъ».
речах!» «Никому не перепрыгнуть через собственную тень!» «Топчи тёрн, пока ты обут!» Вот что говорится в этой книге! Тебе надо почитать её! Ты найдёшь в ней более ясные отпечатки всех культур, нежели в земных пластах. Я, как еврей, чту в ней также наследие отцов моих!
— Вы разве еврей? — спросил Петька.
— А ты и не знал? Странно, что мы до сих пор не договорились до этого!
Ни мать, ни бабушка Петьки тоже не знали этого, но они отлично знали, какой честный и прекрасный человек Петькин учитель. Надо было благодарить Бога за то, что Петька встретил его на своём пути; после Господа Бога мальчик был обязан всем своим счастьем именно ему. Вскоре мать сообщила Петьке тайну, с которой носилась вот уже несколько дней. Эту тайну доверила ей «по секрету» жена коммерсанта. Боже сохрани, если бы это дошло до самого учителя пения! Это он, ведь, платил за Петькино учение и содержание у господина Габриэля! Он стал единственным истинным другом и покровителем Петьки с того самого вечера, когда услышал, как мальчик пел у коммерсанта балет «Самсон».
Госпожа Гофъ все поджидала къ себѣ Петьку. Наконецъ, онъ пришелъ.—Ну вотъ, познакомься съ моимъ Гофомъ!—сказала она.—Познакомься и съ моимъ уголкомъ! Да, и не мечтала я о такомъ, танцуя «Цирцею» да «Сильфиду Прованса». Кто-то теперь помнитъ эти балеты и хорошенькую балерину Франсенъ! «Sic transit gloria!» всегда говоритъ мой мужъ, когда я вспоминаю время своей славы. Онъ любитъ посмѣяться, но отъ добраго сердца!
«Уголокъ» госпожи Гофъ оказался уютной невысокой комнаткой, устланной ковромъ; по стѣнамъ висѣли портреты, подходящіе къ жилищу переплетчика: Гуттенберга, Франклина, Шекспира, Сервантеса, Мольера и двухъ слѣпыхъ поэтовъ—Гомера и Оссіана. Пониже, въ рамкѣ подъ стекломъ, висѣла вырѣзанная изъ бумаги танцовщица, въ платьѣ изъ кисеи; правая ножка ея была поднята къ небу. Подпись гласила:
Кто всѣхъ покоряетъ, |
Это было произведеніе самого Гофа. Онъ, по словамъ супруги, мастеръ былъ сочинять стихи; особенно удавались ему смѣшные. Онъ самъ и вырѣ-
Госпожа Гоф всё поджидала к себе Петьку. Наконец, он пришёл. — Ну вот, познакомься с моим Гофом! — сказала она. — Познакомься и с моим уголком! Да, и не мечтала я о таком, танцуя «Цирцею» да «Сильфиду Прованса». Кто-то теперь помнит эти балеты и хорошенькую балерину Франсен! «Sic transit gloria!» — всегда говорит мой муж, когда я вспоминаю время своей славы. Он любит посмеяться, но от доброго сердца!
«Уголок» госпожи Гоф оказался уютной невысокой комнаткой, устланной ковром; по стенам висели портреты, подходящие к жилищу переплётчика: Гуттенберга, Франклина, Шекспира, Сервантеса, Мольера и двух слепых поэтов — Гомера и Оссиана. Пониже, в рамке под стеклом, висела вырезанная из бумаги танцовщица, в платье из кисеи; правая ножка её была поднята к небу. Подпись гласила:
Кто всех покоряет, |
Это было произведение самого Гофа. Он, по словам супруги, мастер был сочинять стихи; особенно удавались ему смешные. Он сам и выре-
