стояла открытою; сладкая грусть овладѣла мною при мысли о любви ко мнѣ Доменики и о радости, съ которою она встрѣтитъ меня. Прошелъ уже цѣлый годъ съ тѣхъ поръ, какъ я былъ здѣсь, и почти восемь мѣсяцевъ минуло со времени нашего послѣдняго свиданія съ Доменикою въ Римѣ. Она просила меня поскорѣе навѣстить ее, я часто думалъ и говорилъ о ней съ Фламиніей, но нашъ отъѣздъ въ Тиволи, а по возвращеніи оттуда мое взволнованное душевное состояніе помѣшали мнѣ собраться въ Кампанью. Я уже слышалъ мысленно радостныя восклицанія Доменики, когда она увидитъ меня, и ускорилъ шаги, но, подойдя ближе, сталъ подкрадываться къ гробницѣ потихоньку, чтобы старушка не услышала моихъ шаговъ заранѣе. Вотъ я заглянулъ въ жилое помѣщеніе; на полу былъ разведенъ огонь, и на немъ стоялъ большой желѣзный котелъ; огонь раздувалъ молодой парень. Заслышавъ мои шаги, онъ повернулъ ко мнѣ голову. Это былъ Пьетро, котораго я качалъ малюткою въ колыбели.—Святой Іосифъ!—вскричалъ онъ радостно и вскочилъ.—Вы-ли это, Eccellenza? Давно, давно вы не изволили заглядывать къ намъ!
Я протянулъ ему руку. Онъ хотѣлъ поцѣловать ее.—Не надо, не надо, Пьетро!—сказалъ я.—Да, можно подумать, что я забылъ старыхъ друзей, но нѣтъ!
— Нѣтъ! И бабушка тоже говорила!—подхватилъ онъ.—Мадонна! Какъ бы она обрадовалась, увидя васъ!
— А гдѣ же она?—спросилъ я.
— Ахъ!—вздохнулъ онъ.—Она уже полгода какъ лежитъ въ сырой землѣ! Она умерла въ то время, какъ вы, Eccellenza, были въ Тиволи. Она хворала всего нѣсколько дней, но все время не переставала говорить о своемъ миломъ Антоніо! Простите Eccellenza, что я называю васъ такъ! Она такъ любила васъ! «Ахъ, удалось бы мнѣ еще разочекъ взглянуть на него передъ смертью!» говорила она и такъ тосковала о васъ. Видя, что ей не пережить ночи, я побѣжалъ послѣ обѣда въ Римъ. Я зналъ, что вы не разсердитесь на меня за мою просьбу придти къ умирающей. Но въ Римѣ я узналъ, что вы съ господами уѣхали въ Тиволи. Печально побрелъ я домой и, вернувшись, нашелъ ее ужъ заснувшею навѣки.—Тутъ Пьетро закрылъ глаза руками и заплакалъ. Каждое его слово камнемъ ложилось мнѣ на сердце. Доменика думала обо мнѣ даже на смертномъ одрѣ, а мои мысли блуждали въ это время далеко, далеко отъ нея! Хоть бы я, по крайней мѣрѣ, простился съ ней передъ отъѣздомъ въ Тиволи! Нѣтъ, недобрый я былъ человѣкъ! Я отдалъ Пьетро деньги, посланныя Фламиніей, и все, что было въ моемъ собственномъ кошелькѣ. Онъ упалъ передо мною на колѣни и назвалъ меня своимъ ангеломъ-благодѣтелемъ. Это названіе отозвалось въ моемъ сердцѣ горькою насмѣшкой. Въ еще болѣе грустномъ настроеніи, нравственно унич-
стояла открытою; сладкая грусть овладела мною при мысли о любви ко мне Доменики и о радости, с которою она встретит меня. Прошёл уже целый год с тех пор, как я был здесь, и почти восемь месяцев минуло со времени нашего последнего свидания с Доменикою в Риме. Она просила меня поскорее навестить её, я часто думал и говорил о ней с Фламинией, но наш отъезд в Тиволи, а по возвращении оттуда моё взволнованное душевное состояние помешали мне собраться в Кампанью. Я уже слышал мысленно радостные восклицания Доменики, когда она увидит меня, и ускорил шаги, но, подойдя ближе, стал подкрадываться к гробнице потихоньку, чтобы старушка не услышала моих шагов заранее. Вот я заглянул в жилое помещение; на полу был разведён огонь, и на нём стоял большой железный котёл; огонь раздувал молодой парень. Заслышав мои шаги, он повернул ко мне голову. Это был Пьетро, которого я качал малюткою в колыбели. — Святой Иосиф! — вскричал он радостно и вскочил. — Вы ли это, Eccellenza? Давно, давно вы не изволили заглядывать к нам!
Я протянул ему руку. Он хотел поцеловать её. — Не надо, не надо, Пьетро! — сказал я. — Да, можно подумать, что я забыл старых друзей, но нет!
— Нет! И бабушка тоже говорила! — подхватил он. — Мадонна! Как бы она обрадовалась, увидя вас!
— А где же она? — спросил я.
— Ах! — вздохнул он. — Она уже полгода как лежит в сырой земле! Она умерла в то время, как вы, Eccellenza, были в Тиволи. Она хворала всего несколько дней, но всё время не переставала говорить о своём милом Антонио! Простите Eccellenza, что я называю вас так! Она так любила вас! «Ах, удалось бы мне ещё разочек взглянуть на него перед смертью!» говорила она и так тосковала о вас. Видя, что ей не пережить ночи, я побежал после обеда в Рим. Я знал, что вы не рассердитесь на меня за мою просьбу прийти к умирающей. Но в Риме я узнал, что вы с господами уехали в Тиволи. Печально побрёл я домой и, вернувшись, нашёл её уж заснувшею навеки. — Тут Пьетро закрыл глаза руками и заплакал. Каждое его слово камнем ложилось мне на сердце. Доменика думала обо мне даже на смертном одре, а мои мысли блуждали в это время далеко, далеко от неё! Хоть бы я, по крайней мере, простился с ней перед отъездом в Тиволи! Нет, недобрый я был человек! Я отдал Пьетро деньги, посланные Фламинией, и всё, что было в моём собственном кошельке. Он упал передо мною на колени и назвал меня своим ангелом-благодетелем. Это название отозвалось в моём сердце горькою насмешкой. В ещё более грустном настроении, нравственно унич-
