Страница:Андерсен-Ганзен 3.pdf/162

Эта страница была вычитана


хороша! Это было живое изображеніе красоты, набросанное пламенными чертами. Трепетъ пробѣжалъ у меня по тѣлу, и я, не говоря ни слова, выбѣжалъ изъ комнаты и помчался внизъ по лѣстницѣ, словно за мной гнался злой духъ.

Въ воздухѣ было разлито такое же пламя, какъ и въ моей крови. Везувій стоялъ весь въ огнѣ; изверженіе освѣщало и городъ, и всѣ окрестности. «Воздуха! Воздуха!» Я просто задыхался, поспѣшилъ на набережную и спустился къ самой водѣ. Отъ прилива крови къ головѣ у меня горѣли даже глаза. Я освѣжилъ свой лобъ соленою водою, разстегнулъ жилетъ, чтобы было прохладнѣе, но самый воздухъ пылалъ отъ жара, на морѣ игралъ багровый отблескъ огненной лавы, мощнымъ потокомъ струившейся изъ кратера. Предо мною же, какъ живая, все стояла Санта, смотрѣвшая на меня умоляющимъ, пламеннымъ взоромъ. Слова ея: «Убей меня, но не уходи!» не переставали звучать у меня въ ушахъ. Я закрылъ глаза и вознесъ мысли къ Богу, но пламя грѣха словно опалило имъ крылья, и онѣ безсильно опустились. Не мудрено, что человѣкъ изнемогаетъ подъ бременемъ дурной совѣсти, если одна мысль о грѣхѣ такъ удручаетъ и обезсиливаетъ его!

— Не желаетъ-ли Eccellenza переѣхать къ Торре дель Аннунціата?—раздался возлѣ меня чей-то голосъ, и имя Аннунціаты вновь взволновало мою душу.

— Лава протекаетъ три аршина въ минуту!—продолжалъ перевозчикъ, причаливая къ берегу.—Въ полчаса мы будемъ на мѣстѣ.

«На морѣ прохладнѣе!» подумалъ я и вскочилъ въ лодку. Перевозчикъ отчалилъ, поднялъ парусъ, и мы понеслись по багровой водѣ на крыльяхъ вѣтра. Прохладный вѣтерокъ обдувалъ мои щеки, я сталъ дышать свободнѣе и, когда мы пристали къ противоположному берегу залива, уже чувствовалъ себя значительно лучше, спокойнѣе. «Никогда больше не пойду къ Сантѣ!» твердо рѣшилъ я. «Я убѣгу отъ прекрасной змѣи, показывающей мнѣ плодъ познанія добра и зла! Пусть смѣются надо мною: мнѣ легче перенести насмѣшки людскія, нежели отчаянные вопли моего собственнаго сердца. Мадонна уронила со стѣны Свое святое изображеніе, чтобы помѣшать моему паденію!» Я глубоко чувствовалъ Ея милость ко мнѣ, и душа моя прониклась несказанною радостью,—сердце мое воспѣвало побѣду добрыхъ, благородныхъ стремленій, я опять былъ чистъ душою и помыслами, какъ дитя! «Отецъ, устрой все къ лучшему!» прошепталъ я, и радостно, словно счастье мое уже было упрочено, побѣжалъ по улицамъ маленькаго городка, направляясь къ большой дорогѣ.

Здѣсь царила страшная суматоха. Кареты и кабріолеты, переполненные людьми, безостановочно мчались мимо; слышались вопли отчаянія, восклицанія восторга и пѣніе; вся окрестность была какъ бы объята пламенемъ. По-

Тот же текст в современной орфографии

хороша! Это было живое изображение красоты, набросанное пламенными чертами. Трепет пробежал у меня по телу, и я, не говоря ни слова, выбежал из комнаты и помчался вниз по лестнице, словно за мной гнался злой дух.

В воздухе было разлито такое же пламя, как и в моей крови. Везувий стоял весь в огне; извержение освещало и город, и все окрестности. «Воздуха! Воздуха!» Я просто задыхался, поспешил на набережную и спустился к самой воде. От прилива крови к голове у меня горели даже глаза. Я освежил свой лоб солёною водою, расстегнул жилет, чтобы было прохладнее, но самый воздух пылал от жара, на море играл багровый отблеск огненной лавы, мощным потоком струившейся из кратера. Предо мною же, как живая, всё стояла Санта, смотревшая на меня умоляющим, пламенным взором. Слова её: «Убей меня, но не уходи!» не переставали звучать у меня в ушах. Я закрыл глаза и вознёс мысли к Богу, но пламя греха словно опалило им крылья, и они бессильно опустились. Не мудрено, что человек изнемогает под бременем дурной совести, если одна мысль о грехе так удручает и обессиливает его!

— Не желает ли Eccellenza переехать к Торре дель Аннунциата? — раздался возле меня чей-то голос, и имя Аннунциаты вновь взволновало мою душу.

— Лава протекает три аршина в минуту! — продолжал перевозчик, причаливая к берегу. — В полчаса мы будем на месте.

«На море прохладнее!» подумал я и вскочил в лодку. Перевозчик отчалил, поднял парус, и мы понеслись по багровой воде на крыльях ветра. Прохладный ветерок обдувал мои щёки, я стал дышать свободнее и, когда мы пристали к противоположному берегу залива, уже чувствовал себя значительно лучше, спокойнее. «Никогда больше не пойду к Санте!» твёрдо решил я. «Я убегу от прекрасной змеи, показывающей мне плод познания добра и зла! Пусть смеются надо мною: мне легче перенести насмешки людские, нежели отчаянные вопли моего собственного сердца. Мадонна уронила со стены Своё святое изображение, чтобы помешать моему падению!» Я глубоко чувствовал Её милость ко мне, и душа моя прониклась несказанною радостью, — сердце моё воспевало победу добрых, благородных стремлений, я опять был чист душою и помыслами, как дитя! «Отец, устрой всё к лучшему!» прошептал я, и радостно, словно счастье моё уже было упрочено, побежал по улицам маленького городка, направляясь к большой дороге.

Здесь царила страшная суматоха. Кареты и кабриолеты, переполненные людьми, безостановочно мчались мимо; слышались вопли отчаяния, восклицания восторга и пение; вся окрестность была как бы объята пламенем. По-