доставлялись на выборъ мнѣ. Первая попавшаяся мнѣ записочка гласила: «Il cavalier servente». Къ сожалѣнію, я имѣлъ объ этой должности довольно смутное понятіе, зналъ только, что cavalier servente или чичисбей—что-то вродѣ средневѣковаго рыцаря, который хоть и не ломаетъ за свою даму копій на аренѣ, всетаки является ея вѣрнымъ слугою, заступающимъ въ нѣкоторыхъ случаяхъ мѣсто ея супруга. Я вспомнилъ знакомый сонетъ: «Femina di costume di maniere»[1], но не въ силахъ былъ сразу связать съ нимъ ни одной мысли. Я съ любопытствомъ развернулъ другую бумажку; на ней было написано: «Капри». И эта тема привела меня въ смущеніе: я ни разу не былъ на упомянутомъ островкѣ, видѣлъ его красивыя очертанія лишь изъ Неаполя, а то, чего не знаешь, мудрено и воспѣть. Лучше ужъ было взять первую тему. На третьей бумажкѣ было написано: «Неаполитанскія катакомбы». Въ нихъ я тоже не бывалъ никогда, но самое слово катакомбы напомнило мнѣ римскія катакомбы, въ которыхъ мы съ Федериго заблудились, когда я былъ ребенкомъ. Все это приключеніе разомъ воскресло въ моей памяти, я взялъ нѣсколько аккордовъ, и стихи сами собою полились изъ моихъ устъ. Я разсказалъ въ нихъ то, что пережилъ самъ, перенеся только дѣйствіе изъ римскихъ въ неаполитанскія катакомбы. И въ этотъ вечеръ я во второй разъ поймалъ нить счастья: меня привѣтствовалъ громъ рукоплесканій, ударившій мнѣ въ голову, какъ шампанское. Затѣмъ, мнѣ задали новую тему: «Фата-Моргана». Я не былъ знакомъ съ этимъ воздушнымъ явленіемъ, которое наблюдается въ Неаполѣ и Сициліи, но хорошо зналъ прекрасную фею Фантазію, обитающую въ этихъ ослѣпительныхъ воздушныхъ замкахъ. Я могъ описать міръ собственныхъ грезъ; въ немъ также витали волшебные сады и замки: въ моей душѣ жила, вѣдь, прекраснѣйшая Фата-Моргана!
Я быстро обдумалъ тему, и у меня сложился въ головѣ небольшой разсказъ; по мѣрѣ же того, какъ я пѣлъ, рождались все новыя и новыя идеи. Я описалъ мѣстность—не называя, ея, впрочемъ, по имени—возлѣ маленькой покинутой церкви и грота Позилиппо, произведшую на меня
- ↑ Обычай приставлять къ дамѣ чичисбея ведетъ свое начало изъ Генуи. Тамошніе купцы, часто отлучаясь по дѣламъ изъ дому и не желая запирать своихъ женъ, вынуждены были ввѣрять ихъ попеченію одного изъ своихъ друзей (обыкновенно изъ духовнаго званія), который и становился неизмѣннымъ спутникомъ и покровителемъ ввѣренной ему дамы. Впослѣдствіи обычай этотъ вошелъ въ моду, которой слѣдовали ужъ всѣ и каждый. Отношенія между дамой и ея чичисбеемъ бывали зачастую истинно благородны и чисты, и извѣстны даже случаи, что въ надгробной рѣчи умершему чичисбею воздавалась хвала именно за честное исполненіе имъ своихъ обязанностей. Чичисбей оставался при своей дамѣ безотлучно съ той минуты, какъ она встанетъ и до поздняго вечера. Ему вмѣнялось въ долгъ выказывать ей величайшее вниманіе и предупредительность и относиться равнодушно ко всѣмъ остальнымъ дамамъ.
доставлялись на выбор мне. Первая попавшаяся мне записочка гласила: «Il cavalier servente». К сожалению, я имел об этой должности довольно смутное понятие, знал только, что cavalier servente или чичисбей — что-то вроде средневекового рыцаря, который хоть и не ломает за свою даму копий на арене, всё-таки является её верным слугою, заступающим в некоторых случаях место её супруга. Я вспомнил знакомый сонет: «Femina di costume di maniere»[1], но не в силах был сразу связать с ним ни одной мысли. Я с любопытством развернул другую бумажку; на ней было написано: «Капри». И эта тема привела меня в смущение: я ни разу не был на упомянутом островке, видел его красивые очертания лишь из Неаполя, а то, чего не знаешь, мудрено и воспеть. Лучше уж было взять первую тему. На третьей бумажке было написано: «Неаполитанские катакомбы». В них я тоже не бывал никогда, но самое слово катакомбы напомнило мне римские катакомбы, в которых мы с Федериго заблудились, когда я был ребёнком. Всё это приключение разом воскресло в моей памяти, я взял несколько аккордов, и стихи сами собою полились из моих уст. Я рассказал в них то, что пережил сам, перенеся только действие из римских в неаполитанские катакомбы. И в этот вечер я во второй раз поймал нить счастья: меня приветствовал гром рукоплесканий, ударивший мне в голову, как шампанское. Затем, мне задали новую тему: «Фата-Моргана». Я не был знаком с этим воздушным явлением, которое наблюдается в Неаполе и Сицилии, но хорошо знал прекрасную фею Фантазию, обитающую в этих ослепительных воздушных замках. Я мог описать мир собственных грёз; в нём также витали волшебные сады и замки: в моей душе жила, ведь, прекраснейшая Фата-Моргана!
Я быстро обдумал тему, и у меня сложился в голове небольшой рассказ; по мере же того, как я пел, рождались всё новые и новые идеи. Я описал местность — не называя, её, впрочем, по имени — возле маленькой покинутой церкви и грота Позилиппо, произведшую на меня
- ↑ Обычай приставлять к даме чичисбея ведёт своё начало из Генуи. Тамошние купцы, часто отлучаясь по делам из дому и не желая запирать своих жён, вынуждены были вверять их попечению одного из своих друзей (обыкновенно из духовного звания), который и становился неизменным спутником и покровителем вверенной ему дамы. Впоследствии обычай этот вошёл в моду, которой следовали уж все и каждый. Отношения между дамой и её чичисбеем бывали зачастую истинно благородны и чисты, и известны даже случаи, что в надгробной речи умершему чичисбею воздавалась хвала именно за честное исполнение им своих обязанностей. Чичисбей оставался при своей даме безотлучно с той минуты, как она встанет и до позднего вечера. Ему вменялось в долг выказывать ей величайшее внимание и предупредительность и относиться равнодушно ко всем остальным дамам.
