нибудь забавное. Онъ обернулся и поцѣловалъ ее въ щеку; она, шутя, ударила его по плечу. Сердце мое затрепетало,—это былъ Бернардо! У меня не хватило духа подойти къ нему поближе, а между тѣмъ мнѣ необходимо было убѣдиться, онъ-ли это. Я прошелъ вдоль стѣны къ открытой двери въ большую полуосвѣщенную залу, чтобы оттуда присмотрѣться къ молодому человѣку, не привлекая на себя его вниманія. Въ этой полутемной залѣ, слабо освѣщенной красными и бѣлыми фонариками, былъ устроенъ искусственный садъ съ бесѣдками изъ раскрашенныхъ жестяныхъ листьевъ, апельсинными деревцами въ кадкахъ и чучелами пестрыхъ попугаевъ на вѣткахъ. Изъ-за зелени раздавались тихіе, мягкіе звуки гармоніума, наигрывавшаго прелестныя мелодіи, лившіяся прямо въ душу. Изъ полуотворенной двери на галлерею вѣяло прохладою. Я едва успѣлъ оглядѣться, какъ въ садъ вбѣжалъ Бернардо; я машинально укрылся въ ближайшую бесѣдку; онъ заглянулъ туда, смѣясь кивнулъ мнѣ головой, словно увидалъ знакомаго, шмыгнулъ въ слѣдующую бесѣдку и, бросившись на диванъ, принялся напѣвать вполголоса какой-то мотивъ. Тысячи чувствъ волновали мою душу. Онъ здѣсь! Такъ близко отъ меня! Я дрожалъ всѣмъ тѣломъ и принужденъ былъ сѣсть. Благоуханіе цвѣтовъ, тихіе звуки музыки, полумракъ, даже мягкій эластичный диванъ—все это вмѣстѣ перенесло меня въ какой-то волшебный міръ; да только тамъ я и могъ надѣяться встрѣтиться съ Бернардо! Вдругъ въ мою бесѣдку впорхнула та самая красавица, на которую я обратилъ вниманіе; я взволновался еще больше, но въ эту минуту Бернардо возвысилъ голосъ, она узнала его и убѣжала къ нему. Раздался звукъ поцѣлуя… Меня такъ и кольнуло въ сердце!..
И этого-то вѣроломнаго, легкомысленнаго человѣка предпочла мнѣ Аннунціата! А онъ могъ такъ скоро забыть ее и оскверняетъ свои уста, прикасаясь ими къ образу красоты, запятнанному порокомъ! Я выбѣжалъ изъ комнаты и изъ самаго дома. Сердце мое сжималось отъ гнѣва и боли; я успокоился лишь подъ утро.
Но вотъ насталъ и день моего публичнаго дебюта въ театрѣ Санъ-Карло. Никогда еще я такъ искренно не молился Мадоннѣ и всѣмъ святымъ, какъ въ это утро. Я побывалъ у обѣдни, причастился и почувствовалъ себя подкрѣпленнымъ и очищеннымъ святымъ таинствомъ. Одна только мысль нарушала мое спокойствіе, столь нужное мнѣ теперь: что́ если и Аннунціата здѣсь, что́ если Бернардо пріѣхалъ съ нею? Но Федериго справился и узналъ, что ея не было въ городѣ; зато Бернардо, согласно газетнымъ извѣстіямъ о пріѣзжающихъ, находился здѣсь уже четыре дня. У Санты лихорадка все продолжалась, но я зналъ, что она будетъ въ театрѣ. Афиши, извѣщавшія о моемъ дебютѣ, были уже вывѣшены; Федериго развлекалъ меня разсказами; Везувій извергалъ огонь
нибудь забавное. Он обернулся и поцеловал её в щеку; она, шутя, ударила его по плечу. Сердце моё затрепетало, — это был Бернардо! У меня не хватило духа подойти к нему поближе, а между тем мне необходимо было убедиться, он ли это. Я прошёл вдоль стены к открытой двери в большую полуосвещённую залу, чтобы оттуда присмотреться к молодому человеку, не привлекая на себя его внимания. В этой полутёмной зале, слабо освещённой красными и белыми фонариками, был устроен искусственный сад с беседками из раскрашенных жестяных листьев, апельсинными деревцами в кадках и чучелами пёстрых попугаев на ветках. Из-за зелени раздавались тихие, мягкие звуки гармониума, наигрывавшего прелестные мелодии, лившиеся прямо в душу. Из полуотворённой двери на галерею веяло прохладою. Я едва успел оглядеться, как в сад вбежал Бернардо; я машинально укрылся в ближайшую беседку; он заглянул туда, смеясь кивнул мне головой, словно увидал знакомого, шмыгнул в следующую беседку и, бросившись на диван, принялся напевать вполголоса какой-то мотив. Тысячи чувств волновали мою душу. Он здесь! Так близко от меня! Я дрожал всем телом и принуждён был сесть. Благоухание цветов, тихие звуки музыки, полумрак, даже мягкий эластичный диван — всё это вместе перенесло меня в какой-то волшебный мир; да только там я и мог надеяться встретиться с Бернардо! Вдруг в мою беседку впорхнула та самая красавица, на которую я обратил внимание; я взволновался ещё больше, но в эту минуту Бернардо возвысил голос, она узнала его и убежала к нему. Раздался звук поцелуя… Меня так и кольнуло в сердце!..
И этого-то вероломного, легкомысленного человека предпочла мне Аннунциата! А он мог так скоро забыть её и оскверняет свои уста, прикасаясь ими к образу красоты, запятнанному пороком! Я выбежал из комнаты и из самого дома. Сердце моё сжималось от гнева и боли; я успокоился лишь под утро.
Но вот настал и день моего публичного дебюта в театре Сан-Карло. Никогда ещё я так искренно не молился Мадонне и всем святым, как в это утро. Я побывал у обедни, причастился и почувствовал себя подкреплённым и очищённым святым таинством. Одна только мысль нарушала моё спокойствие, столь нужное мне теперь: что́ если и Аннунциата здесь, что́ если Бернардо приехал с нею? Но Федериго справился и узнал, что её не было в городе; зато Бернардо, согласно газетным известиям о приезжающих, находился здесь уже четыре дня. У Санты лихорадка всё продолжалась, но я знал, что она будет в театре. Афиши, извещавшие о моём дебюте, были уже вывешены; Федериго развлекал меня рассказами; Везувий извергал огонь
