вѣяло трагизмомъ. «Несчастные!» думалъ я: «И ихъ будущее такъ же темно, неопредѣленно, какъ мое!» Я крѣпко прижался къ Федериго и не могъ подавить невольнаго вздоха.
— Ну, успокойся же, будь благоразумнѣе! Теперь мы погуляемъ немножко, глаза твои не будутъ такъ красны, а затѣмъ пойдемъ къ синьорѣ Маретти! Она или развеселитъ тебя, или поплачетъ съ тобою, пока ты самъ не устанешь плакать. Она на все мастерица!—И вотъ мы поплелись къ дому Маретти.
— Наконецъ-то вы хоть разъ зашли запросто!—ласково привѣтствовала насъ Санта.
— Синьоръ Антоніо находится въ элегическомъ настроеніи! Его надо подбодрить, такъ куда же было привести его, какъ не къ вамъ! Завтра мы поѣдемъ въ Геркуланумъ и Помпею, а потомъ взберемся на Везувій! То-то хорошо бы попасть на изверженіе!
— Carpe diem!—сказалъ Маретти.—Мнѣ тоже хочется съ вами. Только не на Везувій, а посмотрѣть, какъ идутъ раскопки въ Помпеѣ. Я только что получилъ оттуда нѣсколько украшеній изъ разноцвѣтнаго стекла; я размѣстилъ ихъ, согласно ихъ цвѣту, и написалъ по этому поводу opusculum. Надо показать эти сокровища вамъ!—обратился онъ къ Федериго.—Вы дадите мнѣ нѣкоторыя указанія относительно красокъ. А вы,—сказалъ онъ мнѣ, трепля меня по плечу:—глядите веселѣе! Потомъ мы всѣ выпьемъ по стаканчику фалернскаго и споемъ:
Ornatus viridi tempora pampino, |
Я остался одинъ съ Сантою.
— Не написали-ли вы чего-нибудь новенькаго?—спросила она.—У васъ сегодня такой видъ, какъ будто вы опять написали какіе-нибудь красивые стихи вродѣ тѣхъ, которыя такъ тронули меня. Я не разъ вспоминала васъ и вашего «Тассо», и мнѣ становилось такъ грустно, хотя я, какъ вы знаете, вообще не принадлежу къ «плачущимъ сестрамъ»! Ну, развеселитесь же теперь! Поглядите на меня! Разскажите мнѣ что-нибудь хорошенькое!.. Ничего не знаете? Ну, скажите что-нибудь о моемъ новомъ платьѣ! Видите, какъ оно сидитъ? Поэтъ долженъ быть чутокъ ко всему!.. Я стройна, какъ пинія! Довольно тонка, не правда-ли?
— Еще бы!—отвѣтилъ я.
— Льстецъ!—сказала она.—Развѣ я не такая, какъ всегда? Платье сидитъ на мнѣ совсѣмъ свободно! Ну, что же тутъ краснѣть! Вотъ такъ мужчина! Нѣтъ, васъ надо пріучить къ женскому обществу, воспитать! На это мы, женщины, мастерицы! Теперь мужъ мой и Федериго по уши ушли въ древность, а мы будемъ жить настоящимъ,—это веселѣе! Вы сейчасъ
веяло трагизмом. «Несчастные!» думал я: «И их будущее так же темно, неопределённо, как моё!» Я крепко прижался к Федериго и не мог подавить невольного вздоха.
— Ну, успокойся же, будь благоразумнее! Теперь мы погуляем немножко, глаза твои не будут так красны, а затем пойдём к синьоре Маретти! Она или развеселит тебя, или поплачет с тобою, пока ты сам не устанешь плакать. Она на всё мастерица! — И вот мы поплелись к дому Маретти.
— Наконец-то вы хоть раз зашли запросто! — ласково приветствовала нас Санта.
— Синьор Антонио находится в элегическом настроении! Его надо подбодрить, так куда же было привести его, как не к вам! Завтра мы поедем в Геркуланум и Помпею, а потом взберёмся на Везувий! То-то хорошо бы попасть на извержение!
— Carpe diem! — сказал Маретти. — Мне тоже хочется с вами. Только не на Везувий, а посмотреть, как идут раскопки в Помпее. Я только что получил оттуда несколько украшений из разноцветного стекла; я разместил их, согласно их цвету, и написал по этому поводу opusculum. Надо показать эти сокровища вам! — обратился он к Федериго. — Вы дадите мне некоторые указания относительно красок. А вы, — сказал он мне, трепля меня по плечу: — глядите веселее! Потом мы все выпьем по стаканчику фалернского и споём:
Ornatus viridi tempora pampino, |
Я остался один с Сантою.
— Не написали ли вы чего-нибудь новенького? — спросила она. — У вас сегодня такой вид, как будто вы опять написали какие-нибудь красивые стихи вроде тех, которые так тронули меня. Я не раз вспоминала вас и вашего «Тассо», и мне становилось так грустно, хотя я, как вы знаете, вообще не принадлежу к «плачущим сёстрам»! Ну, развеселитесь же теперь! Поглядите на меня! Расскажите мне что-нибудь хорошенькое!.. Ничего не знаете? Ну, скажите что-нибудь о моём новом платье! Видите, как оно сидит? Поэт должен быть чуток ко всему!.. Я стройна, как пиния! Довольно тонка, не правда ли?
— Ещё бы! — ответил я.
— Льстец! — сказала она. — Разве я не такая, как всегда? Платье сидит на мне совсем свободно! Ну, что же тут краснеть! Вот так мужчина! Нет, вас надо приучить к женскому обществу, воспитать! На это мы, женщины, мастерицы! Теперь муж мой и Федериго по уши ушли в древность, а мы будем жить настоящим, — это веселее! Вы сейчас
