на колѣняхъ; я тоже пала ницъ, и вотъ когда я живо почувствовала, какая сила въ уничиженіи, въ благоговѣйномъ безмолвіи!..
Ея старая воспитательница, которую я сразу не узналъ подъ густымъ вуалемъ, также ласково кивнула мнѣ. Торжественная церемонія окончилась; дамы стали собираться домой, но никакъ не могли отыскать своего слугу, который долженъ былъ проводить ихъ до кареты. Группа молодыхъ людей, между тѣмъ, замѣтила Аннунціату, и она заволновалась, желая поскорѣе выбраться отсюда. Я осмѣлился предложить ей проводить ихъ до кареты. Старуха сейчасъ же взяла меня подъ руку, но Аннунціата пошла рядомъ одна. Я бы такъ и не рѣшился попросить ее опереться на меня, но въ дверяхъ насъ такъ стиснуло и понесло впередъ общимъ потокомъ, что она сама взяла меня подъ руку. Прикосновеніе ея руки заставило вспыхнуть во мнѣ всю кровь.
Я отыскалъ карету и, когда дамы усѣлись, Аннунціата пригласила меня запросто отобѣдать у нихъ сегодня.
— Но обѣщаю вамъ только скудный обѣдъ, какъ оно и подобаетъ постомъ!—прибавила она.
Я былъ въ восторгѣ; старуха же вѣрно не разслышала хорошенько словъ своей воспитанницы, но догадалась по выраженію ея лица, что дѣло идетъ о приглашеніи и, вообразивъ, что Аннунціата приглашаетъ меня ѣхать съ ними, живо очистила для меня отъ платковъ и шалей мѣсто на переднемъ сидѣньи и сказала:
— Да, да, сдѣлайте одолженіе, синьоръ аббатъ! Мѣста хватитъ!
Аннунціата не разсчитывала на это; щеки ея покрылись легкимъ румянцемъ, но я уже сидѣлъ передъ нею, и карета тронулась.
Вмѣсто «скуднаго обѣда» насъ ожидалъ маленькій пиръ. Аннунціата разсказывала о своемъ пребываніи во Флоренціи, о сегодняшнемъ торжествѣ, разспрашивала меня, какъ прошелъ постъ у насъ, въ Римѣ, и какъ я самъ провелъ его. На послѣдній вопросъ я отвѣчалъ не вполнѣ откровенно.
— Вы пойдете въ субботу смотрѣть крещеніе евреевъ?—спросилъ я и вдругъ посмотрѣлъ на старую еврейку; я совсѣмъ было забылъ о ней.
— Она не разслышала!—сказала Аннунціата.—Да если бы и слышала, врядъ-ли смутилась бы! Но я бываю только тамъ, куда она можетъ сопровождать меня; присутствовать же на этой церемоніи ей не кстати[1]. Да и меня она не занимаетъ,—рѣдко, вѣдь, случается, чтобы еврей или турокъ перемѣнялъ вѣру по внутреннему убѣжденію. И у меня
- ↑ Въ Римѣ ежегодно въ Великую субботу крестятъ нѣсколькихъ евреевъ или турокъ. Въ „Diario romano“ (римскомъ календарѣ) день этотъ поэтому и называется: si af il battessimo di Ebrei е Turchi.
на коленях; я тоже пала ниц, и вот когда я живо почувствовала, какая сила в уничижении, в благоговейном безмолвии!..
Её старая воспитательница, которую я сразу не узнал под густым вуалем, также ласково кивнула мне. Торжественная церемония окончилась; дамы стали собираться домой, но никак не могли отыскать своего слугу, который должен был проводить их до кареты. Группа молодых людей, между тем, заметила Аннунциату, и она заволновалась, желая поскорее выбраться отсюда. Я осмелился предложить ей проводить их до кареты. Старуха сейчас же взяла меня под руку, но Аннунциата пошла рядом одна. Я бы так и не решился попросить её опереться на меня, но в дверях нас так стиснуло и понесло вперёд общим потоком, что она сама взяла меня под руку. Прикосновение её руки заставило вспыхнуть во мне всю кровь.
Я отыскал карету и, когда дамы уселись, Аннунциата пригласила меня запросто отобедать у них сегодня.
— Но обещаю вам только скудный обед, как оно и подобает постом! — прибавила она.
Я был в восторге; старуха же верно не расслышала хорошенько слов своей воспитанницы, но догадалась по выражению её лица, что дело идёт о приглашении и, вообразив, что Аннунциата приглашает меня ехать с ними, живо очистила для меня от платков и шалей место на переднем сиденьи и сказала:
— Да, да, сделайте одолжение, синьор аббат! Места хватит!
Аннунциата не рассчитывала на это; щёки её покрылись лёгким румянцем, но я уже сидел перед нею, и карета тронулась.
Вместо «скудного обеда» нас ожидал маленький пир. Аннунциата рассказывала о своём пребывании во Флоренции, о сегодняшнем торжестве, расспрашивала меня, как прошёл пост у нас, в Риме, и как я сам провёл его. На последний вопрос я отвечал не вполне откровенно.
— Вы пойдёте в субботу смотреть крещение евреев? — спросил я и вдруг посмотрел на старую еврейку; я совсем было забыл о ней.
— Она не расслышала! — сказала Аннунциата. — Да если бы и слышала, вряд ли смутилась бы! Но я бываю только там, куда она может сопровождать меня; присутствовать же на этой церемонии ей некстати[1]. Да и меня она не занимает, — редко, ведь, случается, чтобы еврей или турок переменял веру по внутреннему убеждению. И у меня
- ↑ В Риме ежегодно в Великую субботу крестят нескольких евреев или турок. В «Diario romano» (римском календаре) день этот поэтому и называется: si af il battessimo di Ebrei е Turchi.
