Мы пробыли въ Копенгагенѣ три недѣли; Эмиль почти не разставался съ нами и потомъ проводилъ насъ обратно до Корсёра; тамъ мы обручились и разстались! Теперь вы понимаете, отчего и я называю дорогу отъ Копенгагена до Корсёра обрывкомъ жемчужной нити.
Позже, когда Эмиль получилъ приходъ въ Ассенсѣ, мы женились. Часто вспоминали мы поѣздку въ Копенгагенъ и собирались повторить ее, но тутъ явилась сначала ваша мать, потомъ другіе ея братья и сестры, хлопотъ и заботъ прибыло, а тутъ дѣдушка вашъ получилъ повышеніе и сталъ пробстомъ[1], дѣла шли хорошо, въ семьѣ у насъ была тишь да гладь, да Божья благодать, но въ Копенгагенъ мы такъ и не попали. Ни разу я больше не побывала тамъ, хоть мы и часто думали и говорили о поѣздкѣ. Теперь же я состарилась, не гожусь ѣздить по желѣзнымъ дорогамъ. Но радоваться имъ радуюсь. Чистая благодать! Теперь вы можете быстрѣе пріѣзжать ко мнѣ! Теперь Одензе не дальше отъ Копенгагена, чѣмъ въ дни моей молодости былъ отъ Нюборга! Вы можете теперь слетать въ Италію во столько же времени, сколько мы употребили тогда на поѣздку въ Копенгагенъ, вотъ что!.. Но я все-таки не двигаюсь съ мѣста,—пусть ѣздятъ другіе ко мнѣ! Нечего вамъ смѣяться надъ тѣмъ, что я такая сидня! Мнѣ предстоитъ иное путешествіе, куда болѣе далекое и скорое. Когда Господь Богъ призоветъ меня, я отправлюсь къ „дѣдушкѣ“, а когда вы совершите ваше земное дѣло, порадуетесь вдоволь на этотъ чудный міръ, я знаю, что и вы придете къ намъ, и мы поговоримъ тогда о нашей земной жизни. И повѣрьте, дѣти, я и тогда скажу, какъ теперь: „Дорога отъ Копенгагена до Корсёра—настоящая жемчужная нить!“
- ↑ Священическій санъ, соотвѣтствующій протоіерейскому. Примѣч. перев.
Мы пробыли в Копенгагене три недели; Эмиль почти не расставался с нами и потом проводил нас обратно до Корсёра; там мы обручились и расстались! Теперь вы понимаете, отчего и я называю дорогу от Копенгагена до Корсёра обрывком жемчужной нити.
Позже, когда Эмиль получил приход в Ассенсе, мы женились. Часто вспоминали мы поездку в Копенгаген и собирались повторить её, но тут явилась сначала ваша мать, потом другие её братья и сестры, хлопот и забот прибыло, а тут дедушка ваш получил повышение и стал пробстом[1], дела шли хорошо, в семье у нас была тишь да гладь, да Божья благодать, но в Копенгаген мы так и не попали. Ни разу я больше не побывала там, хоть мы и часто думали и говорили о поездке. Теперь же я состарилась, не гожусь ездить по железным дорогам. Но радоваться им радуюсь. Чистая благодать! Теперь вы можете быстрее приезжать ко мне! Теперь Одензе не дальше от Копенгагена, чем в дни моей молодости был от Нюборга! Вы можете теперь слетать в Италию во столько же времени, сколько мы употребили тогда на поездку в Копенгаген, вот что!.. Но я всё-таки не двигаюсь с места, — пусть ездят другие ко мне! Нечего вам смеяться над тем, что я такая сидня! Мне предстоит иное путешествие, куда более далёкое и скорое. Когда Господь Бог призовёт меня, я отправлюсь к «дедушке», а когда вы совершите ваше земное дело, порадуетесь вдоволь на этот чудный мир, я знаю, что и вы придёте к нам, и мы поговорим тогда о нашей земной жизни. И поверьте, дети, я и тогда скажу, как теперь: «Дорога от Копенгагена до Корсёра — настоящая жемчужная нить!»
Кто-то сказалъ однажды, глядя на чернильницу, стоявшую на письменномъ столѣ, въ кабинетѣ поэта: „Удивительно, чего-чего только ни выходитъ изъ этой чернильницы!.. А что-то первое выйдетъ изъ нея теперь?.. Да, поистинѣ удивительно!“
— Именно! Это просто непостижимо! Я сама всегда это
- ↑ Священический сан, соответствующий протоиерейскому. Примеч. перев.
Кто-то сказал однажды, глядя на чернильницу, стоявшую на письменном столе, в кабинете поэта: «Удивительно, чего-чего только ни выходит из этой чернильницы!.. А что-то первое выйдет из неё теперь?.. Да, поистине удивительно!»
— Именно! Это просто непостижимо! Я сама всегда это
