А за полуотворенною дверью стоялъ бѣдный мальчикъ и поглядывалъ на дѣтей въ щелочку; мальчуганъ не смѣлъ войти въ комнату; куда было такому бѣдняку соваться къ богатымъ и знатнымъ дѣтямъ! Онъ поворачивалъ на кухнѣ для кухарки вертелъ, и теперь ему позволили поглядѣть на разряженныхъ, веселящихся дѣтей въ щелку; и это ужъ было для него огромнымъ счастьемъ.
„Вотъ бы мнѣ быть на ихъ мѣстѣ!“ думалось ему. Вдругъ, онъ услышалъ болтовню дѣвочекъ, а, слушая ее, можно было упасть духомъ. Вѣдь у родителей его не было въ копилкѣ ни гроша; у нихъ не было средствъ даже выписать газету, не то что самимъ издавать ее. Хуже же всего было то, что фамилія его отца, а значитъ и его собственная, какъ-разъ кончалась на „сенъ“! Изъ него никогда не выйдетъ ничего путнаго! Вотъ горе-то! Но кровь въ немъ все-таки была самая настоящая, какъ ему казалось; иначе и быть не могло.
Такъ вотъ что произошло въ тотъ вечеръ!
Прошло много лѣтъ, дѣти стали взрослыми людьми.
Въ томъ же городѣ стоялъ великолѣпный домъ, полный сокровищъ. Всѣмъ хотѣлось видѣть его; для этого пріѣзжали даже изъ другихъ городовъ. Кто же изъ тѣхъ дѣтей, о которыхъ мы говорили, могъ назвать этотъ домъ своимъ? Ну, это легко угадать! То-то не очень! Домъ принадлежалъ бѣдному мальчугану. Изъ него таки вышло кое-что, хоть фамилія его и кончалась на „сенъ“—Торвальдсенъ.
А другія дѣти? Дѣти кровной, денежной и умственной спѣси, изъ нихъ что вышло? Да, всѣ они другъ друга стоили, всѣ они были дѣти, какъ дѣти! Вышло изъ нихъ одно хорошее: задатки-то въ нихъ были хорошіе. Мысли же и разговоры ихъ въ тотъ вечеръ были—ребяческою болтовней!
А за полуотворённою дверью стоял бедный мальчик и поглядывал на детей в щёлочку; мальчуган не смел войти в комнату; куда было такому бедняку соваться к богатым и знатным детям! Он поворачивал на кухне для кухарки вертел, и теперь ему позволили поглядеть на разряженных, веселящихся детей в щёлку; и это уж было для него огромным счастьем.
«Вот бы мне быть на их месте!» думалось ему. Вдруг, он услышал болтовню девочек, а, слушая её, можно было упасть духом. Ведь у родителей его не было в копилке ни гроша; у них не было средств даже выписать газету, не то что самим издавать её. Хуже же всего было то, что фамилия его отца, а значит и его собственная, как раз кончалась на «сен»! Из него никогда не выйдет ничего путного! Вот горе-то! Но кровь в нём всё-таки была самая настоящая, как ему казалось; иначе и быть не могло.
Так вот что произошло в тот вечер!
Прошло много лет, дети стали взрослыми людьми.
В том же городе стоял великолепный дом, полный сокровищ. Всем хотелось видеть его; для этого приезжали даже из других городов. Кто же из тех детей, о которых мы говорили, мог назвать этот дом своим? Ну, это легко угадать! То-то не очень! Дом принадлежал бедному мальчугану. Из него таки вышло кое-что, хоть фамилия его и кончалась на «сен» — Торвальдсен.
А другие дети? Дети кровной, денежной и умственной спеси, из них что вышло? Да, все они друг друга стоили, все они были дети, как дети! Вышло из них одно хорошее: задатки-то в них были хорошие. Мысли же и разговоры их в тот вечер были — ребяческою болтовней!
Желѣзная дорога проведена у насъ въ Даніи пока только отъ Копенгагена до Корсёра[1]; дорога эта—настоящій обрывокъ жемчужной нити, какихъ въ Европѣ множество. Драгоцѣн-
- ↑ Т.-е. въ 1859 г. Примѣч. перев.
Железная дорога проведена у нас в Дании пока только от Копенгагена до Корсёра[1]; дорога эта — настоящий обрывок жемчужной нити, каких в Европе множество. Драгоцен-
- ↑ Т. е. в 1859 г. Примеч. перев.
