Анна-Лизбета шла, какъ говорится, не думая ни о чемъ; да, она-то могла обойтись безъ мыслей, но мысли-то не хотѣли отъ нея отстать. Мысли никогда не отстаютъ отъ насъ, хотя и выдаются минуты, когда онѣ спокойно дремлютъ въ нашей душѣ, дремлютъ какъ тѣ, что ужъ сдѣлали свое дѣло и успокоились, такъ и тѣ, что еще не просыпались въ насъ. Но настаетъ часъ и онѣ просыпаются, начинаютъ бродить въ нашей головѣ, заполоняютъ насъ.
„Доброе дѣло и плодъ приноситъ добрый!“ сказано намъ. „А въ грѣхѣ—зародышъ смерти“, это тоже сказано. Много вообще намъ сказано, но много-ли знающихъ и помнящихъ то, что намъ сказано? Анна-Лизбета, по крайней мѣрѣ, къ такимъ не принадлежала. Но для каждаго рано или поздно наступаетъ минута просвѣтлѣнія.
Въ нашемъ сердцѣ, во всѣхъ сердцахъ, и въ моемъ, и въ твоемъ, лежатъ зародыши всѣхъ пороковъ и всѣхъ добродѣтелей. Лежатъ они тамъ крошечными невидимыми сѣменами; вдругъ, въ сердце проникаетъ солнечный лучъ или прикасается къ нему злая рука, и ты сворачиваешь вправо, или влѣво—да вотъ этотъ-то поворотъ и рѣшаетъ все: маленькое сѣмячко встряхивается, разбухаетъ, пускаетъ ростки, и сокъ его смѣшивается съ твоею кровью, а тогда ужъ дѣло сдѣлано. Страшныя это мысли! Но пока человѣкъ ходитъ, какъ въ полуснѣ, онъ не сознаетъ этого, мысли эти, только смутно бродятъ въ его головѣ. Въ такомъ-то полуснѣ бродила и Анна-Лизбета, а мысли въ свою очередь начинали бродить въ ней! Отъ Срѣтенія до Срѣтенія сердце успѣваетъ занести въ свою разсчетную книжку многое; на страницахъ ея ведется годовая отчетность души; все внесено туда, все то, о чемъ сами мы давно забыли: всѣ наши грѣшныя слова и мысли, грѣшныя передъ Богомъ и людьми, и передъ нашею собственною совѣстью! А мы и не думаемъ о нихъ, какъ не думала и Анна-Лизбета. Она, вѣдь, не совершила преступленія противъ государственныхъ законовъ, слыла почтенною женщиной, всѣ уважали ее, о чемъ же ей было думать?
Она спокойно шла по берегу, вдругъ… что это лежитъ на дорогѣ?! Она остановилась. Что это выброшено на берегъ? Старая мужская шапка. Какъ она попала сюда? Анна-Лизбета подошла ближе и опять остановилась… Ахъ! Что это?! Она задрожала отъ испуга, а пугаться-то вовсе было нечего: передъ
Анна-Лизбета шла, как говорится, не думая ни о чём; да, она-то могла обойтись без мыслей, но мысли-то не хотели от неё отстать. Мысли никогда не отстают от нас, хотя и выдаются минуты, когда они спокойно дремлют в нашей душе, дремлют как те, что уж сделали своё дело и успокоились, так и те, что ещё не просыпались в нас. Но настаёт час и они просыпаются, начинают бродить в нашей голове, заполоняют нас.
«Доброе дело и плод приносит добрый!» сказано нам. «А в грехе — зародыш смерти», это тоже сказано. Много вообще нам сказано, но много ли знающих и помнящих то, что нам сказано? Анна-Лизбета, по крайней мере, к таким не принадлежала. Но для каждого рано или поздно наступает минута просветления.
В нашем сердце, во всех сердцах, и в моём, и в твоём, лежат зародыши всех пороков и всех добродетелей. Лежат они там крошечными невидимыми семенами; вдруг, в сердце проникает солнечный луч или прикасается к нему злая рука, и ты сворачиваешь вправо, или влево — да вот этот-то поворот и решает всё: маленькое семечко встряхивается, разбухает, пускает ростки, и сок его смешивается с твоею кровью, а тогда уж дело сделано. Страшные это мысли! Но пока человек ходит, как в полусне, он не сознаёт этого, мысли эти, только смутно бродят в его голове. В таком-то полусне бродила и Анна-Лизбета, а мысли в свою очередь начинали бродить в ней! От Сретения до Сретения сердце успевает занести в свою расчётную книжку многое; на страницах её ведётся годовая отчётность души; всё внесено туда, всё то, о чём сами мы давно забыли: все наши грешные слова и мысли, грешные перед Богом и людьми, и перед нашею собственною совестью! А мы и не думаем о них, как не думала и Анна-Лизбета. Она, ведь, не совершила преступления против государственных законов, слыла почтенною женщиной, все уважали её, о чём же ей было думать?
Она спокойно шла по берегу, вдруг… что это лежит на дороге?! Она остановилась. Что это выброшено на берег? Старая мужская шапка. Как она попала сюда? Анна-Лизбета подошла ближе и опять остановилась… Ах! Что это?! Она задрожала от испуга, а пугаться-то вовсе было нечего: перед
