Какъ онъ выросъ, вытянулся, похудѣлъ! Но чудные глазки и ангельскій ротикъ остались! Онъ взглянулъ на нее, но не сказалъ ни слова. Онъ, кажется, не узналъ ея. Онъ уже повернулся, чтобы уйти, какъ она вдругъ схватила его руку и прижала ее къ губамъ. „Ну, ну, хорошо, хорошо!“ сказалъ онъ и вышелъ изъ комнаты… Онъ, ея любовь, ея гордость, ея земное сокровище, такъ холодно обошелся съ нею!..
Анна-Лизбета вышла изъ замка очень печальная. Онъ встрѣтилъ ее, какъ чужую, онъ совсѣмъ не помнилъ ея, не сказалъ ей ни слова, ей, своей кормилицѣ, носившей его на рукахъ день и ночь, носившей его и теперь въ мысляхъ!
Вдругъ, прямо передъ ней слетѣлъ на дорогу большой черный воронъ, каркнулъ разъ, потомъ еще и еще.
— Ахъ, ты, зловѣщая птица!—сказала Анна-Лизбета.
Пришлось ей идти мимо избушки землекопа; на порогѣ стояла сама хозяйка, и женщины заговорили.
— Ишь ты, какъ раздобрѣла!—сказала жена землекопа.—Толстая, здоровая! Хорошо живется, видно!
— Ничего себѣ!—отвѣтила Анна-Лизбета.
— А судно-то съ ними погибло!—продолжала та.—Оба утонули—и шкиперъ Ларсъ, и мальчишка! Конецъ! А я-то думала, мальчишка выростетъ, помогать станетъ намъ! Тебѣ-то, вѣдь, онъ грошъ стоилъ, Анна-Лизбета!
— Такъ они потонули!—сказала Анна-Лизбета и больше о погибшихъ не упоминала: она была такъ огорчена,—графчикъ не удостоилъ ея разговоромъ! А она такъ любила его, пустилась въ такой дальній путь, чтобы только взглянуть на него, въ такіе расходы вошла!.. Удовольствія же—на грошъ. Но, конечно, она не проговорилась о томъ ни словомъ, не захотѣла излить сердца передъ женою землекопа: вотъ еще! та, пожалуй, подумаетъ, что Анна-Лизбета больше не въ почетѣ у графской семьи!.. Тутъ надъ ней опять каркнулъ воронъ.
— Ахъ ты, черное пугало!—сказала Анна-Лизбета.—Что ты все пугаешь меня сегодня!
Она захватила съ собою кофе и цикорію; отсыпать щепотку на угощеніе женѣ землекопа значило бы оказать бѣдной женщинѣ сущее благодѣяніе, а за компанію и сама Анна-Лизбета могла выпить чашечку. Жена землекопа пошла варить кофе, а Анна-Лизбета присѣла на стулъ, да задремала. И вотъ диковина: во снѣ ей приснился тотъ, о комъ она никогда и не
Как он вырос, вытянулся, похудел! Но чудные глазки и ангельский ротик остались! Он взглянул на неё, но не сказал ни слова. Он, кажется, не узнал её. Он уже повернулся, чтобы уйти, как она вдруг схватила его руку и прижала её к губам. «Ну, ну, хорошо, хорошо!» сказал он и вышел из комнаты… Он, её любовь, её гордость, её земное сокровище, так холодно обошелся с нею!..
Анна-Лизбета вышла из замка очень печальная. Он встретил её, как чужую, он совсем не помнил её, не сказал ей ни слова, ей, своей кормилице, носившей его на руках день и ночь, носившей его и теперь в мыслях!
Вдруг, прямо перед ней слетел на дорогу большой чёрный ворон, каркнул раз, потом ещё и ещё.
— Ах, ты, зловещая птица! — сказала Анна-Лизбета.
Пришлось ей идти мимо избушки землекопа; на пороге стояла сама хозяйка, и женщины заговорили.
— Ишь ты, как раздобрела! — сказала жена землекопа. — Толстая, здоровая! Хорошо живётся, видно!
— Ничего себе! — ответила Анна-Лизбета.
— А судно-то с ними погибло! — продолжала та. — Оба утонули — и шкипер Ларс, и мальчишка! Конец! А я-то думала, мальчишка вырастет, помогать станет нам! Тебе-то, ведь, он грош стоил, Анна-Лизбета!
— Так они потонули! — сказала Анна-Лизбета и больше о погибших не упоминала: она была так огорчена, — графчик не удостоил её разговором! А она так любила его, пустилась в такой дальний путь, чтобы только взглянуть на него, в такие расходы вошла!.. Удовольствия же — на грош. Но, конечно, она не проговорилась о том ни словом, не захотела излить сердца перед женою землекопа: вот ещё! та, пожалуй, подумает, что Анна-Лизбета больше не в почёте у графской семьи!.. Тут над ней опять каркнул ворон.
— Ах ты, чёрное пугало! — сказала Анна-Лизбета. — Что ты всё пугаешь меня сегодня!
Она захватила с собою кофе и цикорию; отсыпать щепотку на угощение жене землекопа значило бы оказать бедной женщине сущее благодеяние, а за компанию и сама Анна-Лизбета могла выпить чашечку. Жена землекопа пошла варить кофе, а Анна-Лизбета присела на стул, да задремала. И вот диковина: во сне ей приснился тот, о ком она никогда и не
