ковры и окутать себя ими съ ногъ до головы, чтобы ни одинъ комаръ не могъ достать до него своимъ жаломъ. Приказъ его былъ исполненъ, но одинъ комаръ ухитрился пробраться подъ самый нижній коверъ, заползъ въ ухо князя и ужалилъ его. Словно огонь разлился по крови князя, ядъ проникъ въ его мозгъ, и онъ сорвалъ съ себя всѣ ковры, разодралъ на себѣ одежды и принялся метаться и прыгать передъ толпой своихъ грубыхъ солдатъ, а тѣ только насмѣхались надъ безумнымъ княземъ, который хотѣлъ побѣдить Бога, и былъ самъ побѣжденъ комарикомъ!
ковры и окутать себя ими с ног до головы, чтобы ни один комар не мог достать до него своим жалом. Приказ его был исполнен, но один комар ухитрился пробраться под самый нижний ковёр, заполз в ухо князя и ужалил его. Словно огонь разлился по крови князя, яд проник в его мозг, и он сорвал с себя все ковры, разодрал на себе одежды и принялся метаться и прыгать перед толпой своих грубых солдат, а те только насмехались над безумным князем, который хотел победить Бога, и был сам побеждён комариком!
Пронесется вѣтеръ надъ травой, и по ней пробѣжитъ легкая зыбь, словно по водяной поверхности; пронесется надъ нивою, и она взволнуется, какъ море; это—пляска вѣтра. А послушай его разсказы! Онъ поетъ ихъ, и голосъ его звучитъ на разные лады: въ лѣсу—такъ, въ домѣ, куда онъ врывается черезъ слуховыя окна, щели и дыры—иначе. Гляди, какъ вѣтеръ гонитъ облака; они несутся, точно стадо овецъ! А слышишь, какъ онъ воетъ въ воротахъ? Будто сторожъ трубитъ въ рогъ! Какъ странно свищетъ онъ въ трубѣ и въ каминѣ! Дрова трещатъ и разбрасываютъ искры; яркій отблескъ пламени забирается даже въ самые дальніе углы комнаты. Какъ тутъ тепло, какъ уютно, какъ пріятно сидѣть у комелька и слушать! Пусть только разсказываетъ самъ вѣтеръ! Онъ одинъ знаетъ исторій и сказокъ больше, чѣмъ мы всѣ вмѣстѣ. Слушай же, онъ начинаетъ:
„У-у-у! Проносись!“—это его припѣвъ.
— На берегу Большого Бельта лежитъ старая усадьба съ краснымъ кирпичнымъ господскимъ домомъ!—началъ вѣтеръ.—Мнѣ такъ знакомъ каждый кирпичъ: я видѣлъ ихъ всѣ, когда еще изъ нихъ сложенъ былъ замокъ Марска Стига; замокъ разрушился, а кирпичи опять пошли въ дѣло,—изъ нихъ выстроили новыя стѣны, новый домъ въ усадьбѣ Борребю; онъ стоитъ и по-сейчасъ.
Пронесётся ветер над травой, и по ней пробежит лёгкая зыбь, словно по водяной поверхности; пронесётся над нивою, и она взволнуется, как море; это — пляска ветра. А послушай его рассказы! Он поёт их, и голос его звучит на разные лады: в лесу — так, в доме, куда он врывается через слуховые окна, щели и дыры — иначе. Гляди, как ветер гонит облака; они несутся, точно стадо овец! А слышишь, как он воет в воротах? Будто сторож трубит в рог! Как странно свищет он в трубе и в камине! Дрова трещат и разбрасывают искры; яркий отблеск пламени забирается даже в самые дальние углы комнаты. Как тут тепло, как уютно, как приятно сидеть у комелька и слушать! Пусть только рассказывает сам ветер! Он один знает историй и сказок больше, чем мы все вместе. Слушай же, он начинает:
«У-у-у! Проносись!» — это его припев.
— На берегу Большого Бельта лежит старая усадьба с красным кирпичным господским домом! — начал ветер. — Мне так знаком каждый кирпич: я видел их все, когда ещё из них сложен был замок Марска Стига; замок разрушился, а кирпичи опять пошли в дело, — из них выстроили новые стены, новый дом в усадьбе Борребю; он стоит и по-сейчас.
