каго ясминника, вкусъ—повара, а осязаніе или чувствительность—распорядителя похоронной процессіи, въ траурной мантіи, спускавшейся до самыхъ пятъ.
Било шесть—выскакивалъ игрокъ, подбрасывалъ кость кверху, она падала и показывала высшее очко—шесть.
Затѣмъ слѣдовали семь дней недѣли или семь смертныхъ грѣховъ; насчетъ этого шла разногласица, да и впрямь трудно было различить ихъ.
Послѣ этого выходилъ хоръ монаховъ—восемь человѣкъ и пѣлъ заутреню.
Съ послѣднимъ ударомъ девяти являлись девять музъ; одна занималась астрономіею, другая служила въ историческомъ архивѣ, а остальныя посвятили себя театру.
Било десять, и опять выступалъ Моисей съ двумя скрижалями, на которыхъ были начертаны всѣ десять заповѣдей.
Било одиннадцать, и выскакивали одиннадцать мальчиковъ и дѣвочекъ и начинали играть въ игру подъ названіемъ „пробилъ одиннадцатый часъ“!
Наконецъ, било двѣнадцать, и являлся ночной сторожъ, въ шлемѣ, съ „утреннею звѣздою“[1] въ рукахъ, и пѣлъ старинную пѣсенку ночныхъ сторожей:
„Полночь настала, |
А въ то время, какъ онъ пѣлъ, вокругъ расцвѣтали розы и затѣмъ превращались въ головки ангелочковъ, парящихъ на радужныхъ крылышкахъ.
Было тутъ что послушать, на что посмотрѣть! Вообще часы являлись настоящимъ чудомъ, „самымъ невѣроятнымъ“ по общему мнѣнію.
Художникъ, творецъ часовъ, былъ человѣкъ еще молодой, сердечный, съ дѣтски веселою душою, добрый товарищъ и примѣрный сынъ, заботившійся о своихъ бѣдныхъ родителяхъ. Онъ вполнѣ заслуживалъ и руки принцессы и полкоролевства.
День присужденія награды наступилъ; весь городъ убрался по праздничному; сама принцесса сидѣла на тронѣ; подушки его набили новымъ волосомъ, но самъ онъ отъ этого не сталъ ни удобнѣе, ни покойнѣе. Судьи лукаво поглядывали на юношу, ко-
- ↑ См. т. I. стр. 91, 2-ая стр. сн. — палка сторожа. Примѣч. перев.
кого ясминника, вкус — повара, а осязание или чувствительность — распорядителя похоронной процессии, в траурной мантии, спускавшейся до самых пят.
Било шесть — выскакивал игрок, подбрасывал кость кверху, она падала и показывала высшее очко — шесть.
Затем следовали семь дней недели или семь смертных грехов; насчёт этого шла разногласица, да и впрямь трудно было различить их.
После этого выходил хор монахов — восемь человек и пел заутреню.
С последним ударом девяти являлись девять муз; одна занималась астрономиею, другая служила в историческом архиве, а остальные посвятили себя театру.
Било десять, и опять выступал Моисей с двумя скрижалями, на которых были начертаны все десять заповедей.
Било одиннадцать, и выскакивали одиннадцать мальчиков и девочек и начинали играть в игру под названием «пробил одиннадцатый час»!
Наконец, било двенадцать, и являлся ночной сторож, в шлеме, с «утреннею звездою»[1] в руках, и пел старинную песенку ночных сторожей:
„Полночь настала, |
А в то время, как он пел, вокруг расцветали розы и затем превращались в головки ангелочков, парящих на радужных крылышках.
Было тут что послушать, на что посмотреть! Вообще часы являлись настоящим чудом, «самым невероятным» по общему мнению.
Художник, творец часов, был человек ещё молодой, сердечный, с детски весёлою душою, добрый товарищ и примерный сын, заботившийся о своих бедных родителях. Он вполне заслуживал и руки принцессы и полкоролевства.
День присуждения награды наступил; весь город убрался по праздничному; сама принцесса сидела на троне; подушки его набили новым волосом, но сам он от этого не стал ни удобнее, ни покойнее. Судьи лукаво поглядывали на юношу, ко-
- ↑ См. т. I. стр. 91, 2-ая стр. сн. — палка сторожа. Примеч. перев.
