часъ же приводилъ его въ порядокъ. Одно было досадно—пуговка, на которую настегивалось колечко шнурка, охватывавшаго сложенный зонтикъ, часто выскакивала, или ломалось самое колечко.
Разъ пуговка отскочила, токарь сталъ искать ее на полу и нашелъ вмѣсто нея одну изъ маленькихъ точеныхъ грушъ, которыя отдалъ играть дѣтямъ.
— Пуговки теперь не найти!—сказалъ токарь.—Но можно воспользоваться вотъ этою штучкой!—И онъ просверлилъ въ грушѣ дырочку, продернулъ сквозь нее шнурокъ, и маленькая груша плотно вошла въ полуколечко. Такъ хорошо застежка еще никогда не держалась!
Посылая на слѣдующій годъ въ столицу ручки для зонтиковъ, токарь послалъ также вмѣсто застежекъ и нѣсколько выточенныхъ грушъ съ полуколечками къ нимъ и просилъ хозяина магазина испробовать новыя застежки. Послѣднія попали въ Америку; тамъ скоро смекнули, что маленькія груши лучше, удобнѣе всякихъ пуговокъ, и потребовали отъ поставщика, чтобы впредь и всѣ зонтики высылались съ такими застежками.
Вотъ когда закипѣла работа! Грушъ понадобились тысячи! Токарь принялся за дѣло, точилъ, точилъ, все грушевое дерево пошло на маленькія груши. А груши приносили скиллинги и далеры!
— Такъ счастье мое скрывалось въ грушевомъ деревѣ!—сказалъ токарь. У него теперь была уже большая мастерская, онъ держалъ подмастерьевъ и учениковъ, вѣчно былъ веселъ и приговаривалъ: „И въ щепкѣ порою скрывается счастье!“
Скажу то же самое и я.
Говорятъ же, вѣдь: „возьми въ ротъ бѣлую щепочку и станешь невидимкою!“ Но для этого нужно взять настоящую щепочку, которая дается намъ на счастье отъ Господа Бога. Вотъ и мнѣ дана такая, и я тоже могу извлечь изъ нея, какъ и токарь, звонкое, блестящее, лучшее въ свѣтѣ золото, то золото, что блеститъ огонькомъ въ дѣтскихъ глазкахъ, звенитъ смѣхомъ изъ дѣтскихъ устъ и изъ устъ ихъ родителей. Они читаютъ мои сказки, а я стою посреди комнаты невидимкою,—у меня во рту бѣлая щепочка! И увижу я, что они довольны моею сказкою, я тоже скажу: „да, и въ щепкѣ порою скрывается счастье!“
час же приводил его в порядок. Одно было досадно — пуговка, на которую настёгивалось колечко шнурка, охватывавшего сложенный зонтик, часто выскакивала, или ломалось самое колечко.
Раз пуговка отскочила, токарь стал искать её на полу и нашёл вместо неё одну из маленьких точёных груш, которые отдал играть детям.
— Пуговки теперь не найти! — сказал токарь. — Но можно воспользоваться вот этою штучкой! — И он просверлил в груше дырочку, продёрнул сквозь неё шнурок, и маленькая груша плотно вошла в полуколечко. Так хорошо застёжка ещё никогда не держалась!
Посылая на следующий год в столицу ручки для зонтиков, токарь послал также вместо застёжек и несколько выточенных груш с полуколечками к ним и просил хозяина магазина испробовать новые застёжки. Последние попали в Америку; там скоро смекнули, что маленькие груши лучше, удобнее всяких пуговок, и потребовали от поставщика, чтобы впредь и все зонтики высылались с такими застёжками.
Вот когда закипела работа! Груш понадобились тысячи! Токарь принялся за дело, точил, точил, всё грушевое дерево пошло на маленькие груши. А груши приносили скиллинги и далеры!
— Так счастье моё скрывалось в грушевом дереве! — сказал токарь. У него теперь была уже большая мастерская, он держал подмастерьев и учеников, вечно был весел и приговаривал: «И в щепке порою скрывается счастье!»
Скажу то же самое и я.
Говорят же, ведь: «возьми в рот белую щепочку и станешь невидимкою!» Но для этого нужно взять настоящую щепочку, которая даётся нам на счастье от Господа Бога. Вот и мне дана такая, и я тоже могу извлечь из неё, как и токарь, звонкое, блестящее, лучшее в свете золото, то золото, что блестит огоньком в детских глазках, звенит смехом из детских уст и из уст их родителей. Они читают мои сказки, а я стою посреди комнаты невидимкою, — у меня во рту белая щепочка! И увижу я, что они довольны моею сказкою, я тоже скажу: «да, и в щепке порою скрывается счастье!»
