гого! Здѣсь стало до того чисто и свѣтло, что просто самого себя стыдно, а почему—и самъ не знаешь! То-то опять зажили бы мы при сальныхъ свѣчкахъ! А, вѣдь, это время не такъ-то еще давно миновало! То была эпоха романтизма, какъ это говорится.
— Что ты толкуешь?—спросила Дріада.—Я тебя никогда не видала раньше. О чемъ ты говоришь?
— О добрыхъ старыхъ временахъ!—сказала крыса.—О тѣхъ блаженныхъ временахъ, когда еще здравствовали наши прадѣдушки и прабабушки—крысы! Въ тѣ времена спуститься сюда было не шуткой! Тутъ было настоящее крысиное царство, не то что верхній Парижъ! Здѣсь жила сама матушка-чума; она убивала людей, но крысъ не трогала. Ворамъ и контрабандистамъ была тутъ вольная дорога; здѣсь только они вздыхали свободно, и тутъ было убѣжище интереснѣйшихъ лицъ, какихъ теперь увидишь развѣ лишь въ мелодрамахъ. Да, эпоха романтизма миновала и для нашего крысинаго гнѣзда! И у насъ завелся свѣжій воздухъ и керосинъ!
Вотъ какъ пищала крыса, поносила наше время и восхваляла старое вмѣстѣ съ матушкой-чумой.
Подъѣхала каретка, вродѣ омнибуса, запряженная быстрыми маленькими лошадками. Путники усѣлись въ нее и поѣхали по Севастопольскому бульвару, т. е. по подземному корридору, тянувшемуся подъ многолюднымъ, извѣстнымъ всему міру, бульваромъ того же названія, что былъ наверху.
Каретка исчезла въ полумракѣ; Дріада тоже исчезла, поднялась на вольный воздухъ и свѣтъ. Тутъ, при блескѣ газовыхъ фонарей, а не внизу, подъ скрещивающимися, темными, душными сводами, найдетъ она чудо свѣта, которое такъ жадно искала въ эту короткую ночь своей жизни. Это чудо должно превосходить своимъ блескомъ всѣ газовые фонари наверху, даже выплывшій на небо полный мѣсяцъ!
Да, конечно, такъ! Она даже видитъ его передъ собою!.. Что за блескъ, какое сіяніе!.. Оно свѣтилось, вспыхивало, манило къ себѣ, какъ вечерняя звѣзда въ небесахъ, какъ сама Венера!
Дріада увидѣла открытый иллюминованный входъ въ маленькій садъ, тоже весь залитый огнями. Въ саду раздавались звуки плясовыхъ мотивовъ; вокругъ маленькихъ тихихъ озеръ и пру-
гого! Здесь стало до того чисто и светло, что просто самого себя стыдно, а почему — и сам не знаешь! То-то опять зажили бы мы при сальных свечках! А, ведь, это время не так-то ещё давно миновало! То была эпоха романтизма, как это говорится.
— Что ты толкуешь? — спросила Дриада. — Я тебя никогда не видала раньше. О чём ты говоришь?
— О добрых старых временах! — сказала крыса. — О тех блаженных временах, когда ещё здравствовали наши прадедушки и прабабушки — крысы! В те времена спуститься сюда было не шуткой! Тут было настоящее крысиное царство, не то что верхний Париж! Здесь жила сама матушка-чума; она убивала людей, но крыс не трогала. Ворам и контрабандистам была тут вольная дорога; здесь только они вздыхали свободно, и тут было убежище интереснейших лиц, каких теперь увидишь разве лишь в мелодрамах. Да, эпоха романтизма миновала и для нашего крысиного гнезда! И у нас завёлся свежий воздух и керосин!
Вот как пищала крыса, поносила наше время и восхваляла старое вместе с матушкой-чумой.
Подъехала каретка, вроде омнибуса, запряжённая быстрыми маленькими лошадками. Путники уселись в неё и поехали по Севастопольскому бульвару, т. е. по подземному коридору, тянувшемуся под многолюдным, известным всему миру, бульваром того же названия, что был наверху.
Каретка исчезла в полумраке; Дриада тоже исчезла, поднялась на вольный воздух и свет. Тут, при блеске газовых фонарей, а не внизу, под скрещивающимися, тёмными, душными сводами, найдёт она чудо света, которое так жадно искала в эту короткую ночь своей жизни. Это чудо должно превосходить своим блеском все газовые фонари наверху, даже выплывший на небо полный месяц!
Да, конечно, так! Она даже видит его перед собою!.. Что за блеск, какое сияние!.. Оно светилось, вспыхивало, манило к себе, как вечерняя звезда в небесах, как сама Венера!
Дриада увидела открытый иллюминованный вход в маленький сад, тоже весь залитый огнями. В саду раздавались звуки плясовых мотивов; вокруг маленьких тихих озёр и пру-
