ли это спускается? Вотъ бы прыгнуть въ него да подняться кверху! Или, можетъ быть, солнце—большое ведро? Какое оно огромное, яркое! Въ немъ бы хватило мѣста для всѣхъ насъ! Надо будетъ ловить случай! Ахъ, какъ оно засвѣтилось у меня въ головѣ! Драгоцѣнный камень врядъ-ли свѣтитъ ярче. Ну, его-то во мнѣ нѣтъ, да мнѣ и горя мало! Нѣтъ, вотъ подняться еще выше, къ еще большому блеску и радости—это дѣло другое! Я твердо рѣшилась на этотъ шагъ, но все-таки и побаиваюсь слегка… Шагъ, вѣдь, серьезный! Сдѣлать его, однако, надо! Впередъ! Все прямо, прямо! Знай—шагай!“
И она зашагала, т. е. поползла. Вотъ она выбралась на проѣзжую дорогу; тутъ жили люди, попадались сады и огороды.
— Сколько, однако, на свѣтѣ разныхъ тварей! Я ихъ и не знавала прежде! И какъ великъ, прекрасенъ самый свѣтъ! Но надо осматривать его, а не сидѣть на одномъ мѣстѣ.—И она прыгнула въ огородъ.—Какая зелень! Какъ тутъ хорошо!
— Знаю, что хорошо!—сказала гусеница, сидѣвшая на капустномъ листѣ.—Мой листокъ больше всѣхъ здѣсь! Онъ закрываетъ отъ меня полсвѣта, но я въ немъ и не нуждаюсь!
— Кокъ-кокъ-кудакъ!—раздалось возлѣ нихъ.
Это явились куры. Онѣ такъ и засѣменили по огороду. Самая первая курица была дальнозоркая, увидала гусеницу на капустномъ листѣ и клюнула его. Гусеница свалилась на землю и принялась изгибаться и вывертываться. Курица покосилась на нее сначала однимъ глазомъ, потомъ другимъ,—она еще не знала, что выйдетъ изъ этихъ вывертовъ.
„Ну, онъ вертится этакъ не по доброй волѣ!“ рѣшила она, наконецъ, и хотѣла было склевать гусеницу. Жаба такъ перепугалась, что подползла къ курицѣ вплотную.
— Э, да онъ выдвигаетъ резервы!—сказала курица.—Ишь, ползучка какая нашлась!—И она повернула прочь.—Нуженъ мнѣ очень этакій зеленый червячокъ! Только въ горлѣ отъ него запершитъ!
Остальныя куры были того же мнѣнія и тоже ушли.
— Ну, я таки отвертѣлась отъ нея!—сказала гусеница.—Вотъ что значитъ не терять присутствія духа! Но самое трудное еще впереди! Какъ мнѣ опять взобраться на мой капустный листъ? Гдѣ онъ?
Жаба подошла къ гусеницѣ и выразила свое сочувствіе, а также радость, что ея безобразіе обратило курицу въ бѣгство.
ли это спускается? Вот бы прыгнуть в него да подняться кверху! Или, может быть, солнце — большое ведро? Какое оно огромное, яркое! В нём бы хватило места для всех нас! Надо будет ловить случай! Ах, как оно засветилось у меня в голове! Драгоценный камень вряд ли светит ярче. Ну, его-то во мне нет, да мне и горя мало! Нет, вот подняться ещё выше, к ещё большому блеску и радости — это дело другое! Я твёрдо решилась на этот шаг, но всё-таки и побаиваюсь слегка… Шаг, ведь, серьёзный! Сделать его, однако, надо! Вперёд! Всё прямо, прямо! Знай — шагай!»
И она зашагала, т. е. поползла. Вот она выбралась на проезжую дорогу; тут жили люди, попадались сады и огороды.
— Сколько, однако, на свете разных тварей! Я их и не знавала прежде! И как велик, прекрасен самый свет! Но надо осматривать его, а не сидеть на одном месте. — И она прыгнула в огород. — Какая зелень! Как тут хорошо!
— Знаю, что хорошо! — сказала гусеница, сидевшая на капустном листе. — Мой листок больше всех здесь! Он закрывает от меня полсвета, но я в нём и не нуждаюсь!
— Кок-кок-кудак! — раздалось возле них.
Это явились куры. Они так и засеменили по огороду. Самая первая курица была дальнозоркая, увидала гусеницу на капустном листе и клюнула его. Гусеница свалилась на землю и принялась изгибаться и вывёртываться. Курица покосилась на неё сначала одним глазом, потом другим, — она ещё не знала, что выйдет из этих вывертов.
«Ну, он вертится этак не по доброй воле!» решила она, наконец, и хотела было склевать гусеницу. Жаба так перепугалась, что подползла к курице вплотную.
— Э, да он выдвигает резервы! — сказала курица. — Ишь, ползучка какая нашлась! — И она повернула прочь. — Нужен мне очень этакий зелёный червячок! Только в горле от него запершит!
Остальные куры были того же мнения и тоже ушли.
— Ну, я таки отвертелась от неё! — сказала гусеница. — Вот что значит не терять присутствия духа! Но самое трудное ещё впереди! Как мне опять взобраться на мой капустный лист? Где он?
Жаба подошла к гусенице и выразила своё сочувствие, а также радость, что её безобразие обратило курицу в бегство.
