Жила-была монетка; она только что вышла изъ чеканки, чистенькая, свѣтленькая, покатилась и зазвенѣла: „Ура! Теперь пойду гулять по бѣлу-свѣту!“ И пошла.
Ребенокъ крѣпко сжималъ ее въ своемъ тепленькомъ кулачкѣ, скряга тискалъ холодными, липкими пальцами, люди, постарше, вертѣли и поворачивали въ рукахъ много разъ, а молодежь живо ставила ребромъ и катила дальше. Монетка была серебряная, мѣди въ ней было очень мало, и вотъ она уже цѣлый годъ гуляла по бѣлу-свѣту, то-есть по той странѣ, гдѣ была отчеканена. Потомъ она отправилась путешествовать за-границу и оказалась послѣднею туземною монеткою въ кошелькѣ путешественника. Но онъ и не подозрѣвалъ о ея существованіи, пока она сама не попалась ему подъ руку.
— Вотъ какъ! У меня еще осталась одна наша родная монетка!—сказалъ онъ.—Ну, пусть ѣдетъ со мною путешествовать!—И монетка отъ радости подпрыгнула, и зазвенѣла, когда онъ сунулъ ее обратно въ кошелекъ. Тутъ ей пришлось лежать съ иностранными товарками, которыя все смѣнялись; одна уступала мѣсто другой, а наша монетка все оставалась на своемъ; это ужъ было нѣкотораго рода отличіемъ!
Прошло нѣсколько недѣль; монетка заѣхала далеко-далеко отъ родины, но куда—не знала. Она только слышала отъ сосѣдокъ, что онѣ француженки или итальянки, что онѣ теперь въ такомъ-то или такомъ-то городѣ, но сама не имѣла о томъ никакого представленія: не много увидишь, сидя въ мѣшкѣ, какъ она! Но вотъ однажды монетка замѣтила, что кошелекъ не закрытъ; ей вздумалось выглянуть на свѣтъ Божій, и она проскользнула въ щелочку. Не слѣдовало бы ей этого дѣлать, да она была любопытна, ну и это не прошло ей даромъ! Она упала въ карманъ брюкъ; вечеромъ кошелекъ изъ кармана вынули, а монетка осталась, гдѣ лежала. Брюки вынесли въ корридоръ чистить, и тутъ монетка вывалилась изъ кармана на полъ; никто не слыхалъ, никто не видалъ этого.
Утромъ платье опять снесли въ комнату; путешественникъ одѣлся и уѣхалъ, а монетка осталась. Вскорѣ ее нашли на полу, и ей предстояло опять поступить на службу; она очутилась вмѣстѣ съ тремя другими монетками.
Жила-была монетка; она только что вышла из чеканки, чистенькая, светленькая, покатилась и зазвенела: «Ура! Теперь пойду гулять по белу-свету!» И пошла.
Ребёнок крепко сжимал её в своём тёпленьком кулачке, скряга тискал холодными, липкими пальцами, люди, постарше, вертели и поворачивали в руках много раз, а молодёжь живо ставила ребром и катила дальше. Монетка была серебряная, меди в ней было очень мало, и вот она уже целый год гуляла по белу-свету, то есть по той стране, где была отчеканена. Потом она отправилась путешествовать за-границу и оказалась последнею туземною монеткою в кошельке путешественника. Но он и не подозревал о её существовании, пока она сама не попалась ему под руку.
— Вот как! У меня ещё осталась одна наша родная монетка! — сказал он. — Ну, пусть едет со мною путешествовать! — И монетка от радости подпрыгнула, и зазвенела, когда он сунул её обратно в кошелёк. Тут ей пришлось лежать с иностранными товарками, которые всё сменялись; одна уступала место другой, а наша монетка всё оставалась на своём; это уж было некоторого рода отличием!
Прошло несколько недель; монетка заехала далеко-далеко от родины, но куда — не знала. Она только слышала от соседок, что они француженки или итальянки, что они теперь в таком-то или таком-то городе, но сама не имела о том никакого представления: не много увидишь, сидя в мешке, как она! Но вот однажды монетка заметила, что кошелёк не закрыт; ей вздумалось выглянуть на свет Божий, и она проскользнула в щёлочку. Не следовало бы ей этого делать, да она была любопытна, ну и это не прошло ей даром! Она упала в карман брюк; вечером кошелёк из кармана вынули, а монетка осталась, где лежала. Брюки вынесли в коридор чистить, и тут монетка вывалилась из кармана на пол; никто не слыхал, никто не видал этого.
Утром платье опять снесли в комнату; путешественник оделся и уехал, а монетка осталась. Вскоре её нашли на полу, и ей предстояло опять поступить на службу; она очутилась вместе с тремя другими монетками.
