Внизу виднѣлись лиственныя деревья; они смотрѣли отсюда картофельною зеленью; сосны и кустарники становились все мельче, тамъ и сямъ попадались альпійскія розы, росшія прямо на снѣгу, который мѣстами напоминалъ разостланный для бѣленія холстъ. Руди попалась голубая горечавка; онъ смялъ ее ружейнымъ прикладомъ. Въ вышинѣ показались двѣ серны; глаза Руди заблестѣли, мысли приняли другой оборотъ. Но серны были еще слишкомъ далеко, чтобы расчитывать на вѣрный выстрѣлъ. Руди поднялся еще выше; здѣсь между каменными глыбами пробивалась уже одна жесткая трава. Серны спокойно расхаживали по снѣжной равнинѣ. Руди прибавилъ шагу, но туманъ вокругъ все сгущался, и онъ внезапно очутился передъ отвѣсной скалой; начался проливной дождь.
Руди чувствовалъ жгучую жажду, голова его горѣла, а во всемъ тѣлѣ ощущался ознобъ. Онъ схватился за свою охотничью фляжку, но она была пуста; онъ забылъ про нее, какъ и про все на свѣтѣ, кидаясь въ горы. Никогда еще не хворалъ онъ, а теперь чувствовалъ что-то похожее на болѣзнь; имъ овладѣла какая-то усталость… Такъ бы вотъ и бросился ничкомъ, да заснулъ! Но кругомъ было мокро, всюду струилась вода, и Руди старался овладѣть собою. Всѣ предметы какъ-то прыгали передъ его глазами, и вдругъ онъ увидалъ новую, только что построенную хижину, которую никогда не видывалъ здѣсь прежде. Хижина лѣпилась къ скалѣ; въ дверяхъ стояла молодая дѣвушка, похожая, какъ ему показалось, на Аннету, дочку школьнаго учителя, которую онъ разъ поцѣловалъ въ танцахъ. Нѣтъ, это была не Аннета! И все-таки лицо дѣвушки было ему какъ будто знакомо. Гдѣ же онъ видѣлъ ее раньше? Можетъ быть, въ Гриндельвальдѣ, въ тотъ вечеръ, когда возвращался съ состязанія стрѣлковъ, изъ Интерлакена?
— Какъ ты попала сюда?—спросилъ онъ.
— Я тутъ живу!—отвѣтила она.—Пасу свое стадо!
— Гдѣ же оно пасется? Тутъ одинъ снѣгъ да голыя скалы!
— Много ты знаешь!—разсмѣялась она.—Тутъ позади, немножко пониже, чудесное пастбище! Тамъ и ходятъ мои козы! Я стерегу ихъ крѣпко! У меня ужъ не пропадетъ ни одна; что мое, то моимъ и останется!
— Ишь, ты, какая храбрая!—сказалъ Руди.
— Ты тоже!—отвѣтила она.
— Если у тебя есть молоко, дай мнѣ! Смерть пить хочется!
Внизу виднелись лиственные деревья; они смотрели отсюда картофельною зеленью; сосны и кустарники становились всё мельче, там и сям попадались альпийские розы, росшие прямо на снегу, который местами напоминал разостланный для беления холст. Руди попалась голубая горечавка; он смял её ружейным прикладом. В вышине показались две серны; глаза Руди заблестели, мысли приняли другой оборот. Но серны были ещё слишком далеко, чтобы рассчитывать на верный выстрел. Руди поднялся ещё выше; здесь между каменными глыбами пробивалась уже одна жёсткая трава. Серны спокойно расхаживали по снежной равнине. Руди прибавил шагу, но туман вокруг всё сгущался, и он внезапно очутился перед отвесной скалой; начался проливной дождь.
Руди чувствовал жгучую жажду, голова его горела, а во всём теле ощущался озноб. Он схватился за свою охотничью фляжку, но она была пуста; он забыл про неё, как и про всё на свете, кидаясь в горы. Никогда ещё не хворал он, а теперь чувствовал что-то похожее на болезнь; им овладела какая-то усталость… Так бы вот и бросился ничком, да заснул! Но кругом было мокро, всюду струилась вода, и Руди старался овладеть собою. Все предметы как-то прыгали перед его глазами, и вдруг он увидал новую, только что построенную хижину, которую никогда не видывал здесь прежде. Хижина лепилась к скале; в дверях стояла молодая девушка, похожая, как ему показалось, на Аннету, дочку школьного учителя, которую он раз поцеловал в танцах. Нет, это была не Аннета! И всё-таки лицо девушки было ему как будто знакомо. Где же он видел её раньше? Может быть, в Гриндельвальде, в тот вечер, когда возвращался с состязания стрелков, из Интерлакена?
— Как ты попала сюда? — спросил он.
— Я тут живу! — ответила она. — Пасу своё стадо!
— Где же оно пасётся? Тут один снег да голые скалы!
— Много ты знаешь! — рассмеялась она. — Тут позади, немножко пониже, чудесное пастбище! Там и ходят мои козы! Я стерегу их крепко! У меня уж не пропадёт ни одна; что моё, то моим и останется!
— Ишь, ты, какая храбрая! — сказал Руди.
— Ты тоже! — ответила она.
— Если у тебя есть молоко, дай мне! Смерть пить хочется!
