дочно нагроможденными одна на другую ледяными массами рѣку, сжатую между отвѣсными скалами. Руди вспомнилось на минуту, какъ онъ, по разсказамъ, лежалъ вмѣстѣ съ матерью въ глубинѣ одной изъ этихъ дышущихъ холодомъ расщелинъ. Но затѣмъ мысли его приняли другой оборотъ,—исторія эта была для него не диковиннѣе всѣхъ остальныхъ, слышанныхъ имъ въ такомъ изобиліи. Въ иныхъ мѣстахъ, гдѣ, по мнѣнію спутниковъ Руди, такому мальчугану трудно было карабкаться вверхъ, они протягивали ему руки, но онъ отказывался отъ помощи, говоря, что не усталъ, и держался на скользкой ледяной поверхности какъ серна. Путники шли то по обнаженымъ скаламъ, то пробирались между огромными голыми камнями, то по низенькому сосновому кустарнику, то опять шли по зеленой травѣ; природа вокругъ нихъ все мѣнялась, рисуя имъ все новые и новые виды. Кругомъ подымались снѣжныя горы, которыя знаетъ тутъ каждый ребенокъ: „Юнгфрау“, „Мёнхъ“ и „Эйгеръ“. Никогда еще не случалось Руди взбираться на такую высоту, гдѣ разстилалось безбрежное снѣжное море. Въ самомъ дѣлѣ, куда ни взглянешь—всюду неподвижныя снѣжныя волны, съ которыхъ вѣтеръ какъ будто срѣзалъ верхушки и разбросалъ ихъ по сторонамъ отдѣльными пѣнистыми клочьями. Глетчеры стояли тутъ такою тѣсною толпой, словно хороводы водить собирались—если можно такъ выразиться. И каждый глетчеръ являлся хрустальнымъ дворцомъ Дѣвы Льдовъ; здѣсь ея царство; ея воля здѣсь законъ! А воля ея—губить людей. Солнце свѣтило ярко, снѣгъ сверкалъ ослѣпительною бѣлизной и казался усѣяннымъ голубоватыми блестящими брильянтиками. Мертвыя насѣкомыя, преимущественно бабочки и пчелы, валялись на снѣгу массами; онѣ отважились подняться слишкомъ высоко—а можетъ быть, ихъ занесло въ это безжизненное царство холода вѣтромъ—и погибли. На Веттергорнѣ висѣло что-то вродѣ тонко расчесаннаго чернаго хлопка шерсти—грозное облако. Оно опускалось все ниже и ниже; что оно предвѣщало? Ураганъ, „фёнъ“, какъ называютъ здѣсь ужасный южный вѣтеръ. Впечатлѣнія этого путешествія навсегда врѣзались въ память Руди: и ночлегъ въ горахъ, и подъемъ, и глубокія ущелья, въ которыхъ вода точила каменныя глыбы съ незапамятныхъ временъ.
Покинутая каменная постройка, по ту сторону снѣжнаго моря, дала путникамъ пріютъ на ночь. Они нашли тутъ древесный уголь и сосновыя вѣтви. Запылалъ костеръ, путники устрои-
дочно нагромождёнными одна на другую ледяными массами реку, сжатую между отвесными скалами. Руди вспомнилось на минуту, как он, по рассказам, лежал вместе с матерью в глубине одной из этих дышащих холодом расщелин. Но затем мысли его приняли другой оборот, — история эта была для него не диковиннее всех остальных, слышанных им в таком изобилии. В иных местах, где, по мнению спутников Руди, такому мальчугану трудно было карабкаться вверх, они протягивали ему руки, но он отказывался от помощи, говоря, что не устал, и держался на скользкой ледяной поверхности как серна. Путники шли то по обнажённым скалам, то пробирались между огромными голыми камнями, то по низенькому сосновому кустарнику, то опять шли по зелёной траве; природа вокруг них всё менялась, рисуя им всё новые и новые виды. Кругом подымались снежные горы, которые знает тут каждый ребёнок: «Юнгфрау», «Мёнх» и «Эйгер». Никогда ещё не случалось Руди взбираться на такую высоту, где расстилалось безбрежное снежное море. В самом деле, куда ни взглянешь — всюду неподвижные снежные волны, с которых ветер как будто срезал верхушки и разбросал их по сторонам отдельными пенистыми клочьями. Глетчеры стояли тут такою тесною толпой, словно хороводы водить собирались — если можно так выразиться. И каждый глетчер являлся хрустальным дворцом Девы Льдов; здесь её царство; её воля здесь закон! А воля её — губить людей. Солнце светило ярко, снег сверкал ослепительною белизной и казался усеянным голубоватыми блестящими брильянтиками. Мёртвые насекомые, преимущественно бабочки и пчёлы, валялись на снегу массами; они отважились подняться слишком высоко — а может быть, их занесло в это безжизненное царство холода ветром — и погибли. На Веттергорне висело что-то вроде тонко расчёсанного чёрного хлопка шерсти — грозное облако. Оно опускалось всё ниже и ниже; что оно предвещало? Ураган, «фён», как называют здесь ужасный южный ветер. Впечатления этого путешествия навсегда врезались в память Руди: и ночлег в горах, и подъём, и глубокие ущелья, в которых вода точила каменные глыбы с незапамятных времён.
Покинутая каменная постройка, по ту сторону снежного моря, дала путникам приют на ночь. Они нашли тут древесный уголь и сосновые ветви. Запылал костёр, путники устрои-
